Beata Beatrix - страница 8

Маленький шляпный салон, церковь и дом составляли весь мир Элизабет и её окружения. Нелюдимость девушки практически исключала возможность случайных знакомств. Сбывался страх для любой матери: ее дочь рискует остаться старой девой до конца своих дней. И еще одно заставило Элеонору обратиться к мужу: неподдельное счастье, звучащее в голосе Элизабет, когда та говорила о художниках. Женщина поняла, что ее Лиззи уже не с ними, а «там» – в неведомом мире, который был не понятен Сиддалам, но по какой-то необъяснимой причине был так притягателен для ее дочери.

Элизабет ничего не знала о неожиданной поддержке. Она сидела в кухне и бессмысленно таращилась в стену. Отец не отпустит её! Никогда не отпустит! Вереница грядущих дней пронеслась перед глазами Элизабет – и это было так невыносимо!

– Ты тут, малыш? – вошедший Генри щёлкнул её по носу, – неужели обиделась?

Она покачала головой.

– Тогда что же? – брат присел рядом, ласково приобняв сестру.

– Стараюсь смириться с поражением, – она чуть улыбнулась, – знаешь, иногда жизнь кажется такой бессмысленной, что бросишься куда угодно, лишь бы вырваться из неё… Как в омут с головой, понимаешь? Во что угодно. Просто потому что это – другое.

– И это другое принесёт тебе счастье?

– Возможно. Но что об этом говорить? Ничего не вышло, я не мастерица убеждать.

– Не надо сдаваться раньше времени, – ответил Генри, – матушка за тебя. Я слышал её разговор с отцом. Если твоя знакомая старушка завтра всем понравится, думаю, ты станешь натурщицей.

Элизабет повернулась к брату. Глаза её лучились радостным зелёным светом. Всего лишь несколько слов – а как изменилось ее настроение! С благодарностью, девушка крепко обняла младшего брата и расцеловала его.

На следующий день их скромный дом посетила миссис Деверелл, оказавшаяся очень приятной и общительной дамой. Её манеры пленили Элеонору, а открытый нрав – Чарльза. Миссис Деверелл просто и спокойно изложила просьбу сына, заверив Сиддалов в честности его намерений.  Упоминание о высоком положении Уолтера Деверелла среди творческой элиты, а также обещание платить по шиллингу за каждый день работы, полностью убедили семью. Сиддалы были бедны и многодетны – а такое положение не располагает к излишней щепетильности.  И, провожая миссис Деверелл через пару часов, Чарльз совершенно забыл о своём недавнем сопротивлении и был полон радостных надежд.

С миссис Роджерс вышло совсем просто. Элизабет пошла к ней на следующий день после визита матери Деверелла. Немолодая хозяйка шляпного салона внимательно выслушала рассказ девушки. Немногословная и строгая, она внушала трепет своим подчинённым, но в душе была совершенно незлым человеком. Когда Элизабет замолчала, миссис Роджерс ненадолго задумывалась, взвешивая слова Лиззи и прикидывая её ценность, как модистки.

– Значит, вы хотите оставить наш салон мисс Сиддал, чтобы стать натурщицей, – наконец, произнесла она, – не боитесь остаться ни с чем?

– Конечно, я очень волнуюсь, не буду скрывать, – призналась Элизабет, – но я просто не могу упускать такую возможность.

– Признаюсь, мне не по душе ваша затея. К тому же, покупатели хвалят вашу работу, я же высоко ценю ваши навыки, усердие и внимательность. Вы точно решили уйти?

– Да, – твёрдо ответила девушка.

– Я так и предполагала. Но поскольку вы – хорошая работница, предлагаю следующее: не отказывайтесь пока от этого места. Приходите поработать в свободное время. Я пока не буду искать другую модистку. Посмотрите, понравится ли вам работа натурщицей, и если вдруг захотите вернуться, – миссис Роджерс улыбнулась, – я оставлю вам это место.