– Ну… ладно. Но только под вашу ответственность. Если ректор спросит – это вы настояли.
– Безусловно. Мира, проходи.
Охранник нажал на кнопку, открывая проход. Не в силах поверить своему счастью, я просочилась через турникет.
– Спасибо, – выдохнула признательно.
– Не за что, – улыбнулся преподаватель, – звонок будет через несколько минут, тебе лучше поторопиться.
– Да.
Мы разошлись. Когда расстояние между нами увеличилось, я не удержалась и обернулась, но, к моему огромному разочарованию, Игнатьев уже скрылся за углом. Теперь и мне следовало поспешить.
Мое появление в группе встретили взглядами и шепотками. Я непонимающе оглянулась, но потом вспомнила, как я вчера покинула лекцию. Наверняка мне уже перемыли все косточки. Я поежилась и быстро, ни на кого не глядя, привычно села за первую парту. В то же самое мгновение прозвенел звонок.
К счастью, к семинару я подготовилась заранее, и пусть у меня не было с собой ни конспектов, ни учебников, я сумела достойно ответить и без них. Настроение чуть улучшилось. На пятиминутной перемене я, жутко смущаясь, обратилась к Кругловой с вопросом, как восстановить утерянные студенческие документы. Она бросила на меня долгий взгляд, но назвала номер кабинета, в которой мне следовало обратиться. Я собиралась заняться этим на большой перемене, но не успела.
Дорогу мне преградили Завьялова и Булатова.
– Скажи-ка, Ступина, – первая красавица потока скрестила на груди руки, – какие у тебя отношения с Паном?
Я растерянно моргнула.
– Отношения?
– Ты глухая?
Вновь стало обидно.
– Никаких, – ответила глухо.
– То есть то, что между вами сейчас творится, это не прелюдии?
Сколько можно…
– Нет.
Мне не надо даже поднимать взгляд, чтобы видеть, что происходит вокруг: она стоит напротив, гордая, уверенная в себе, красивая девушка. Рядом с ней ее подруга. Вокруг – множество людей, наблюдающих за этой сценой.
И это повторяется постоянно. Меняются только те, кто стоит напротив меня и смотрит пренебрежительно сверху вниз.
Завьялова фыркнула. Лакированные носочки ее туфель исчезли из моего поля зрения. Я выдохнула.
Во время четвертой пары мне стало плохо: появилась слабость и закружилась голова. Типичные признаки голода. Обычно я приношу еду с собой из дома, но сегодня я не ночевала в общежитии, а во время большой перемены писала заявление об утере и не смогла пообедать в столовой – и теперь я элементарно не могла сосредоточиться на лекции. Перед моим мысленным взором, гарцуя, проносились тарелки с едой, я тянула к ним руки, но они, издеваясь, просачивались прямо сквозь мои пальцы. Желудок вначале урчал, сначала тихо, едва слышно, затем все громче и громче, возмущаясь, когда я отчаянно скрючивалась и сжимала его пальцами, затем замолчал. Но на смену ему и пришла слабость.
Я едва досидела до конца пар. Когда прозвенел звонок, я дождалась, пока схлынет основной поток студентов, и лишь затем встала. Студенческая столовая, к моему разочарованию, уже была закрыта, значит, придется идти в продуктовый магазин через дорогу и брать там шоколадку, иначе я просто не дойду до общежития.
Мне оставалось лишь дойти до угла улицы, дождаться разрешающего сигнала светофора и перейти дорогу.
Но уже на первом этапе этого незамысловатого плана все пошло не так.
– Ба, мышонок, легла на помине! А я-то как раз шел тебя искать. Не хочешь объясниться?
Только не это...
Панов стоял посреди пешеходного перехода. Поток прохожих неодобрительно обтекал его стороной, но мажора это мало волновало. Он не любил следовать общепринятым правилам и быть удобным для остальных.
