А
вот Джулия уже надумала себе разных глупостей.
Нет,
не то, чтобы я натура совсем не романтичная, просто пошла характером больше в
сдержанного отца, чем в ветреную мать. И уж точно не мечтала о том, что при
дворе меня пригласит замуж заморский принц.
Джулия
наоборот грезила этим.
-
Я возьму с собой мой чудесный синий хитон, вышитый мелким жемчугом, - вещала
она, обняв себя за плечи, - мои волосы расчешут получше, и принц из Летонии
обратит на меня внимание!
-
Ох, Джулс… Во-первых, в Летонии царевич. Во-вторых, он точно обручен с
принцессой из другой страны. Не говори глупости.
-
Уж и помечтать нельзя! – фыркнула сестрица. – Сама замуж не собираешься – хоть
мне не мешай верить в чудо!
Это
она погорячилась, конечно.
Замуж
я собиралась, но не сразу. Другое дело, что у меня не очень много приданого, и
то, скорее всего, достанется Джулии. А я наверстаю упущенное с помощью золотых
жил. Тем более, внешне мы с ней почти не отличаемся, разве что я чуть выше. Обе
– миниатюрные, стройные, у каждой копна волнистых каштановых волос, только у
меня светлее, а у Джулии темнее. Наверное, после монастыря брат-то уж точно
найдет мне супруга.
Об
этом я думала как-то с напряжением. Хотелось бы все-таки выйти по любви. Но
девушек из благородных семей обычно про любовь и привязанности не спрашивают. А
то бывает и так, что силой выдают замуж.
Ладно!
Надо оставить тревожные мысли…
И
я снова засуетилась, вернувшись мыслями к вещам. В груди заныло – тревожно и
вместе с тем сладостно. Никогда прежде я не выезжала из дома дальше ближайшего
леса, и даже туда меня Оливер отпускал неохотно. А Джулии и вообще было велено
сидеть дома и слушаться старших, слишком уж она неугомонная.
Говорят,
что, когда нашей матери Розе, урожденной Холт, было пятнадцать лет, она сбежала
из дома. Винить ее в этом сложно, поскольку ее семья оставляла желать лучшего,
но и для репутации приличной девицы такой поступок ударил достаточно сильно. После
этого она через несколько месяцев скитаний и приключений вышла замуж за
восточного оборотня, и у них даже родился сын. Но я о единоутробном брате
ничего не знаю. Ни один из нас не знает.
Потом
отец, всегда пылающий чувствами к матери, оставил свою невесту – ее младшую
сестру и сорвался на Восток, чтобы сразить в поединке хитрого змея Серпента. И
у него это получилось. А стала ли счастлива мама после того, как у нее на
глазах убили мужа, мы уже никогда не узнаем.
Но
одно мы знаем точно. Отец был первостепеннейшим эгоистом.
За
такими невеселыми размышлениями прошли мои сборы. Несколько повседневных
хитонов, два праздничных, которые, скорее всего, пролежат без дела, нижние
хитоны, чистый папирус и готовые каламы из восточного тростника. А еще – гребни
для густых волос и миританский молитвенник.
Вечером
накануне отъезда я почти ничего не ела, а спать легла с тяжелым сердцем.
Что
ждет меня в монастыре?
Теперь,
когда рядом со мной не ворковала чувствительная, восторженная Джулия, я много
думала о суровой настоятельнице монастыря, восточница Окани из семейства Яно.
Будет ли она строга со мной? Назначит ли жрицей богини Миры или божества
Вестана? А может, просто велит мне заниматься обучением и не путаться под
ногами?
Из-за
этих тягостных дум я проснулась утром с тяжелой головой. Кое-как встала и
доплелась по ледяному полу до стола, на котором поблескивал кувшин с водой.
Плеснула в пустую чашу, выпила, тяжело вздохнула.
