- Господин Кэрверт! Молодой господин! – раздались радостные крики, потом из центрального, украшенного арками крыла вылетела стремительным колобком пожилая женщина.
Один из стражников принял Иннэль, помогая ей слезть с коня, а следом спрыгнул Рошшель.
- Кей! – пронзительно крикнула женщина и порывисто обняла дознавателя, с трудом дотягиваясь до наклонившегося к ней мужчины. Потом словно опомнилась и поклонилась.
- Нянюшка! – тепло сказал Рошшель и тут же с тревогой спросил: - Как отец?
- Вовремя вы приехали! – тут же залилась слезами женщина. – Кончается ваш батюшка.
- Что?
Дознаватель рванул в дом. Иннэль испуганно оглянулась на замковых слуг и стражников и торопливо зашагала за своим единственным защитником. Рябой помощник нахмурился, но последовал за ней.
Замок был не похож на дом барона Цаммерса: все здесь было старинным и, как это ни странно звучит, всамделишним. Каждую вещь словно прикрепило к ее месту время, поставив печать неизменности и непреложности. Огромный очаг, тяжелые гобелены на каменных стенах, массивные столы, отполированные поколениями гостей, ставивших на них локти и грохающих по столешнице тяжелыми кружками с вином. Залы, коридоры, лесенки – пологие и крутые, широкие и узкие, прямые и закрученные в спираль – вся эта сложная архитектура завораживала, звала за собой, обещая за углом новое открытие.
Иннэль едва поспевала за широко шагающим Кэрвертом, а за ней шли сопровождающие.
Зал, куда они вошли, был спальней – с высоким потолком, с развешенными по стенам головами убитых животных и шкурами, поверх которых висело оружие и доспехи. Но взгляд Иннэль сразу приковала широченная кровать с темно-лиловым балдахином, на которой полулежал-полусидел старик.
Он был еще не так уж стар, и Иннэль отнесла его к пожилым людям только из-за седых волос, но лицо, хоть и изборожденное морщинами, хранило на себе отблеск властности и жизненной силы, а глаза смотрели твердо и ясно.
Старик смотрел не на Иннэль, а на дознавателя, который, войдя, тут же опустился рядом со стариком на колени.
- Сын мой! – прохрипел тот и поднял обессиленную руку. Лицо старика было покрыто испариной, а губы искусаны до крови. Иннэль с сочувствием подумала, что терзающая его боль сильна, но старик сдерживает силой воли стоны и другие звуки, могущие выдать его слабость. – Сын мой! Как хорошо, что ты приехал.
- Отец! – сдержанно сказал Кэрверт и с почтением поцеловал протянутую руку. – Что произошло?
- Нет времени! Она расскажет!
Тут Иннэль заметила девушку, всего на пару лет старше ее, стоящую у окна. Девушка была одета в голубое платье с простой отделкой. Темно-русые волосы были заплетены в косы, которые обвивали гордую головку. Серые глаза смотрели твердо, а губы были поджаты. Иннэль показалось чуть странным, что ни дознаватель, ни эта девушка, казалось, не проявляли сильного горя, но разве она знала, какие чувства связывали этих троих?
- Ключ, Кэй! – прохрипел старик. – Еще несколько минут, и я вынужден был бы передать его Миаре.
- Я готов, отец, - смиренно промолвил Кэрверт, склоняя голову. Он нахмурился, вздохнул и громко произнес, словно беря всех присутствующих в свидетели: – Я, Кэрверт Рошшель перед лицом Бога, создателя нашего мира, смиренно принимаю почетный долг стать хранителем Ключа.
- Я, Робьен Рошшель, граф Эвелах… - стараясь говорить внятно, но задыхаясь на каждом слове, начал больной, - перед лицом Бога… создателя нашего мира… передаю Ключ… сыну своему, Кэрверту Рошшелю…
