Иннэль шла, старательно запоминая узкие улочки, которые разбегались, как им заблагорассудится, в разные стороны и шли то вверх, то вниз, то вдруг переходили в крутые лесенки с выщербленными ступенями, а порой превращались в уютные тупички, где были глухие двери домов – без крыльца, без палисадника, кое-где с массивными молотками на двери, а кое-где с вывесками.
Поплутав немного, Иннэль набрела на рынок, и здесь ее глаза разгорелись. Коллега с прежней работы, побывавшая раз в Стамбуле, рассказывала Иннэль с возбуждением, какое незабываемое впечатление произвел на нее восточный бараз. Но то был лишь рудимент ускользающего прошлого, интересного лишь туристам, а здесь все было настоящим, всамделишным, и оттого стократ более волнующим.
Шум, гам, толчея, запахи сдобы и специй – все атаковало Иннэль со всех сторон. Девушка крепко зажала в руке кожаный кошелек, притороченный к поясу, зная, что лишиться денег на рынке можно за пару секунд. И правда: несколько раз Иннэль пытались сбивать с ног мальчишки, а один раз Иннэль даже почувствовала, как ее кто-то потянул за платье, но посмотрела на тянущего руки к ее кровным монетам оборванца угрожающе и с намеком, и тот быстро ретировался и затерялся в толпе. Нет, ну честное слово, попаданку из той страны, откуда пришла Иннэль, не застигнет врасплох ни один воришка.
Девушке хотелось купить решительно все: и маленькое зеркало в деревянной расписной оправе, и красивый гребень из ароматного дерева, после которого – как обещал продавец – ее волосы станут гуще и шелковистей, и смешную шляпку с голубой лентой – «Госпожа! Прямо под цвет ваших глаз!» - и изумительной тонкости кружева, настоящий сад цветов, распустившихся под руками кружевницы… Все взывало к Иннэль голосами продавцов, своими неподдельными ароматами и яркими красками. Но Иннэль не знала, вправе ли она тратить выделенные деньги на свои прихоти. «Спрошу господина дознавателя!» - решила девушка.
На краю рынка размалеванный артист на ходулях зазывал людей, обещая незабываемое зрелище. Стайка детей, открыв рты, наблюдала, как он машет свисающими вниз на полметра рукавами над толпой зрителей.
- Подходите, уважаемые зрители, подходите! Вы увидите незабываемое представление. В нем есть и прекрасная принцесса, и жадный король, и прекрасный рыцарь! Пожалуйте медную монетку артистами, не пожалейте! Мы же ехали к вам, тряслись по ухабам. С утра маковой росинки во рту не было. Не поскупитесь, уважаемые!
Толпа густо обступала артистов, которых Иннэль не видела. Из-за спин людей доносились голоса, с ненатуральной интонацией изображающие какую-то душещипательную историю, смех и комментарии. Сквозь толпу бодро продиралась торговка со сладкими коржиками и активно втюхивала свой товар увлеченным зрителям. Иннэль увидела, как оборвыш потянулся к ее корзинке и едва не стянул коржик из корзинки, но торговка вовремя заметила и схватила воришку за ухо, отчего площадь огласилась немузыкальным ором. Окружающие заухмылялись. Иннэль столкнулась взглядом с худощавой девушкой, почти подростком, которая стояла поодаль. У незнакомки были странные пустоватые глаза, которые она тут же отвела от Иннэль, словно устыдившись своего любопытства.
Иннэль не стала задерживаться около бродячих артистов: толкаться в толпе ей совсем не хотелось, - и пошла дальше по рынку. В самом дальнем углу площади она увидела пару продавщиц, на лотках которых были разложены браслеты и кулоны на шнурках. Украшения поманили Иннэль как магнитом. Особенно интересным ей показалось ожерелье из множества крохотных зеркал, связанным между собой шнурами. Зеркала ярко сверкали, хоть день был пасмурным. А в солнечный день подобное украшение должно ослеплять в прямом смысле своей красотой, подумала Иннэль. Ей захотелось взять в руки диковинное ожерелье, может, даже померить поверх платка. Нет, ну неужели она не может потратить даже монетки на какую-нибудь безделушку? В крайнем случае, поменьше съест на обед.
