Иннэль осторожно приблизилась к лоточницам, робея сразу же продемонстрировать свой интерес к товару. Тем более что рядом с ними стояла покупательница, ведущая оживленный разговор.
- Мне бы апотропей со Святым Гринвеем, - умоляюще говорила она. – Уж он-то точно должен помочь. Неужели ни одного не осталось?
- Да как же осталось-то? – басила темноволосая лоточница. – Когда их все раскупили.
- Ага, правду говорит, - подтвердила ее соседка-лоточница в высоком чепце. – Как мор в городе начался, так все апотропеи, что нам маг заряжал, раскупили подчистую.
- Неужели ни одного завалящего нет?
- И-и, голубушка! – покачала головой лоточница в чепце. – Нешто мы тебя обманывать будем? Вот все, что есть, здесь на лотке. Вот этот от змей защищает. Этот от чесотки. Этот, чтобы конь в дороге ногу не подвернул…
- Да мне от сглаза нужен, - жалобно сказала покупательница. – Сын у меня болен. Того и гляди помрет. Лекарь сказал, чтобы даже и не относила его в больницу. Толку, говорит, не будет. Не может лекарь распознать, отчего дети хворают. Все в руках божьих, говорит, а я уж ничего поделать не смогу. А если вот какой апотропей сможешь найти, то худа не будет. Потому как, говорит, не может пока причину найти господин дознаватель.
- Ох горе горькое, - пробасила черноволосая лоточница. – За что же это бог на наш город разгневался? Что ж это за наказание такое на нас свалилось?
- Так нет у вас апотропея? Я бы, ежели что, любые деньги не пожалела. Один сын-то у меня…
Женщина всхлипнула и отерла глаза рукавом, потом махнула рукой и побрела с площади. У Иннэль сжалось сердце. Картины прошлого всплыли в ее памяти. Туманные и неуверенные, но все же понятные ей.
Поддавшись непонятному порыву, Иннэль пошла вслед за женщиной по узкой улице.
Женщина, искавшая апотропей, шла по улице, что-то горестно шепча себе под нос.
- Простите! – преодолев неловкость, обратилась к ней Иннэль.
- Что? – откликнулась женщина, обращая на девушку покрасневшие глаза.
- Понимаете… Я помощница лекаря… - перевела на местный язык Иннэль название своей бывшей профессии. – И я услышала, что ваш ребенок болен. Может, я могу помочь? Хотя бы посмотрю его?
- Да чем вы, милая госпожа, помочь-то сможете? – усомнилась женщина и с недоумением оглядела платье Иннэль. – Нешто госпожи лекарям пособляют?
- Давайте я посмотрю. Хуже-то от этого не будет! – сама не понимая, почему она упорствует, твердо сказала Иннэль.
- Ну пойдем, коли так.
Улицы кружили, но Иннэль старалась запоминать по приметам дорогу назад. Ага, тут кожевенная мастерская – по запаху можно за сто шагов унюхать, тут колодец – каменный, смешной, с барельефом в виде рычащей морды льва. У колодца стоял стражник и лениво поглядывал на женщин, ожидающих своей очереди, чтобы набрать воды. Вот узкая улочка, заставленная бочками под навесом – лавка бочара. Женщина вела Иннэль из центра на окраину.
- Сюда! – наконец сказала она и толкнула рукой покосившуюся дверь.
Иннэль пригнулась и шагнула вслед за женщиной в дом.
Внутри была одна большая комната с тяжелой мебелью потемневшего от времени дерева. В большое окно вливался свет. В углу стояла кровать. Занавески, обычно скрывающие кровать от глаз, были отдернуты, и Иннэль увидела на ней бледного мальчика.
- Мама! Иржи в таком же состоянии! – сказала девочка лет двенадцати, которая сидела рядом с кроватью и шила что-то на пяльцах.
