Она долго говорила с Нутэтэиным. Вернее, он долго разговаривал с ней и вдруг спросил, есть ли у неё мечта? Аня удивилась, но ответила, что она мечтает увидеть Москву и учиться в институте.
– Но не все мечты сбываются, – без большого огорчения сказала она. – Мечта – она и есть мечта.
– Бывает, летит вдали вереница лебедей, – в ответ сказал ей Нутэтэин, – едва заметная, как сон, как мечтания, и ты сначала её принимаешь за облачко и смотришь, смотришь в небо, а потом убеждаешься: нет, это всё-таки лебеди, и так становится легко, и ты понимаешь, что вот она – мечта, рядом. Только надо очень сильно захотеть её достать и много работать. Тогда она окажется в твоих руках. А если ты будешь лежать в пологе на мягких оленьих шкурах и только мечтать, то скоро и облаков не увидишь в небе, не то, что лебедей.
И Аня работала, отдавая всю себя любимому делу.
Неожиданно для неё самой, она была вызвана в Магаданский обком комсомола. Первый секретарь окружкома, провожая её, заговорщицки подмигнул:
– Ну, моя дорогая, готовься к переменам! – загадочно напутствовал он её.
– Слушай, что за тайны мадридского двора? Ты можешь мне объяснить всё без намёков и заговорщицких подмигиваний? – не сдержалась она.
– А никаких тайн и нет. – перестав улыбаться, ответил секретарь. – Поедешь учиться в Москву. Всё! – увидев, что Анна хочет снова задать ему вопрос, остановил он её. – В Магадане тебе Новокрещенов всё объяснит. Я и того, что сказал, не должен был говорить. Ясно? – строго спросил он, и Анна согласно кивнула головой.
Николай Новокрещенов, первый секретарь Магаданского обкома комсомола, долго разговаривал с ней, расспрашивая о работе, её планах, в том числе и на личную жизнь.
Его интересовало кто её родители, а узнав, что Рентыргин, заместитель председателя колхоза «Пионер», – её дядя, оживился: «Я же с ним знаком! В Москве познакомились, когда ему вручали Орден Ленина! – он заулыбался, вероятно, что-то вспомнив. – Ох, и мудрый мужик!»
Анна решила попытать секретаря, так как видела, что он не очень-то спешил переходить к главному вопросу.
– Это он сказал моим родителям, чтобы они учили меня и обязательно у русских, но не забывали обучить меня и ремеслу хозяйки чукотской яранги.
– Так ты и шкуры можешь выделывать, и шить из них одежду и обувь? – заинтересованно спросил секретарь.
– Конечно, знаю, как, – хитро ответила Анна.
– Слушай, а чем вы там шкуры выделываете?
– Вам честно сказать? – она внимательно посмотрела на Николая.
– Конечно. А что тут есть какой-то секрет?
– Секрета нет, – ответила Аня вздохнув. – Вернее, секрет есть, но он чисто человеческий.
– Не понял, – лицо секретаря выражало недоумение.
– Да, человеческой мочой выделывается шкура. Затем с помощью коры кустов ивняка дубится, чтобы влага не действовала на шкуру. Получается красноватый цвет. А шкуры после такой выделки резко пахнут, известно, чем.
– Вот это ты меня просветила! – сказал секретарь, засмеявшись. – Не врёшь? Ну, не сердись и не обижайся, – видя, как нахмурила брови Нутэтэгрынэ. – Вы там выдумщики знатные. Мы бы и трёх дней в тех условиях не прожили, а ваш народ веками живёт. И ещё вопрос: а Нутэтэгрынэ – это имя или фамилия?
– Это имя. У нас раньше фамилий и отчеств не было. Только имя.
– И оно как-то переводится на русский язык?
– Да, конечно. Моё имя значит «Бегущая по тундре».
– «Бегущая по тундре…» – повторил Новокрещенов, – «Бегущая по тундре…» Внимательно разглядывая Анну, он молчал несколько минут. Молчала и она.
