Открой же глазки, милый!» – «Гала, Гала! –
Стакан воды ей наливаю я:
«На, выпей, успокойся, всё напрасно…» –
«Ах, Валька, подколодная змея!
Ты виновата, знаю я прекрасно –
Разрушить хочешь так мою семью?
Что зыркаешь? Ты думаешь, не знала?
Да ты ж, как кошка, влюблена в Илью.
Ты Коленьке отходную читала!»
И крик, истошный крик на всю избу:
«Скотина! Тварь! Нет, хуже, хуже твари!
Пусть трижды там она в своём гробу
Твоя перевернётся баба Варя!
Она-то денег сроду не брала,
Она была нежадная старушка.
Ты ж дьяволу всю душу продала
За эти золотые побрякушки!
Небось, смеёшься надо мной в душе.
Что? Душенька твоя теперь довольна?!»
Я выдернула серьги из ушей,
Не ощущая, больно иль не больно.
Сняла с одной, затем с другой руки
(Как к ним уже мои привыкли ручки!)
Колечки золотые, перстеньки,
Всё на столе в одну сложила кучку.
Одним рывком я сорвала потом
(Помыслила: «Прости меня, о, Боже!»)
Цепь золотую с золотым крестом
И сверху в кучку положила тоже.
Затем без лишних слов, без долгих слёз,
Без показного горя и печали
Открыла дверь и вышла на мороз,
А Галя всё кричала и кричала.
Как свечки, в небе звёздочки горят.
Не помню, как я вышла на дорогу.
На мне – «ночнушка», байковый халат
И тапочки мои на босу ногу.
По грейдеру широкому вперёд
Иду. Куда? Зачем? Не всё равно ли?
Меня ни страх, ни холод не берёт.
Никто теперь. Я – абсолютный нолик.
Ни дома нет: я не вернусь домой,
Нет ни родных и ни подруг. Ну что же!
Уж если от меня Учитель мой,
Учитель мой, кто был мне всех дороже,
Ушёл, ушёл, и в том моя вина,
Тем дням счастливым больше не вернуться.
И жизнь моя кому теперь нужна?
Уснуть бы мне и больше не проснуться!
Да вот, пожалуй, нужный мне сугроб.
Устала я, хоть путь мой был недлинный.
Заснуть, заснуть, забыть скорее чтоб
Ночной кошмар и страшный крик Галины.
В ушах стоит тот нестерпимый крик,
В глазах – ребёнок мёртвый предо мною…
И тут остановился грузовик –
«УРАЛ» огромный за моей спиною.
И подошёл водитель молодой:
«Откуда ты? Что так легко одета?»
Но, видимо, смекнул: моей бедой
Чтоб с кем-то поделиться, надо где-то
Не час один и, может быть, не два,
И обо всём рассказ мой был бы длинным.
Почувствовал, что я едва жива
И на руках отнёс меня в кабину.
Налил из термоса горячий чай:
«Ну, что, поедем дальше?» – Я кивнула.
«Не можешь, ты пока не отвечай».
От чая я согрелась и уснула.
Когда же солнца зимнего лучи
Упали на неровную дорогу,
Глаза открыв, подумала: «Умчит
«УРАЛ» от мест, где я грешила много
Меня легко. Но как мне обрести,
Как мне найти водителя такого,
Чтоб от самой себя сбежать, уйти,
И в мыслях чтоб не возвращаться снова
К событиям последних дней и лет
(Быть может, кроме юности и детства),
И понимаю, что шофёра нет
И нет такого транспортного средства.
«Проснулась? Вот и славно!» – Озарил
Улыбкой светлой. Я же опустила
Свои глаза. «Меня зовут Кирилл,
А как зовут тебя?» – «Я – Валентина.
Ты вправе знать, кого сегодня спас
И кто сидит с тобой в кабине рядом».
Я начала нелёгкий свой рассказ.
А он ничем: ни словом и ни взглядом
Ни мыслей и ни чувств не выдавал,
Моим внимая страшным откровеньям,
Он иногда лишь головой кивал
В знак пониманья, а не осужденья.
Когда ж, закончив, замолчала я,
Ждала, как подсудимый – приговора,
Сказал: «Я друг тебе, а не судья.
Помочь хочу. Да мы приедем скоро.
Я привезу тебя к себе домой.
Родители нам рады будут очень.
У нас перезимуешь, а весной
Заняться сможешь, чем сама захочешь».
А мы уже катили по шоссе,
