Где-то в стороне, примерно в полукилометре, тянулся состав с рудой. На земле такого транспорта не было – колея в пять метров и каждый вагон размером и грузоподъемностью с небольшую земную баржу. Каждая шпала пути – стальная конструкция со своими устройством, с демпферами и компенсаторами деформаций. И это было самое простое и грубое.
При возведении строительных конструкций практиковалось применение балок из пористой высоколегированной стали, которые изготавливались никаким не литьем, а порошковой лазерной печатью с прорисовкой каждой полуоткрытой каверны. В условиях безжизненной планеты все, что нужно было для таких изысков – это материал и энергия и все это было. На Земле же переход к такому заоблачному качеству применительно к потребностям всего населения неизбежно угробил бы всю биосферу – так или иначе все производственные процессы давали отходы. Здесь это особо ничего не меняло – при любых раскладах это были все те же безжизненные породы и непригодная для дыхания атмосфера с ее пылью.
Не удивительно было, что для людей в хорошем смысле фанатевших от технологий и космоса Марс был весьма заманчивым местом. Сомерсет и сам был таким. Была и вторая не менее, а в случае Сомерсета и более весомая составляющая мотивации. Минимальный контракт в два земных года позволял по возвращении выйти на пенсию в тридцать лет – это была нижняя граница, на которой мог завершиться весь этот контрактный цикл, состоявший из указанных двух лет и полуторагодовой стажировки на Земле и околоземной орбите. По истечении двух лет контракт можно было продлевать на год и так далее. Но так было раньше. Полные рвения волны первых поселенцев, продлевавших свои контракты и вытягивавших до десяти лет, протоптали нехорошую тропинку к тому, что минимальный контракт стал составлять три с половиной года – такой и был у Сомерсета. Ему хватило бы и двух лет – выплаты было бы достаточно, чтобы купить приличный особняк в пригороде любого из престижнейших городов «синей карты» – многочисленных пятен, разбросанных по «зеленой карте» и составлявших от нее примерно двадцать процентов. Сама «зеленая карта» занимала примерно шестьдесят процентов всей суши, но такая площадь набиралась в том числе за счет малолюдных России или Канады. Родной Сомерсету Южноамериканский континент имел и желтые и зеленые и синие участки. Бразилия была в зеленой карте, при этом суперфедеральный округ «Сан-Паулу Плюс» был в синей карте. Другие налоги, другие цены, другой уровень. Обитатели Марса в шутку называли свою новую территорию по-разному: кто «красной картой», по традиционному цвету планеты, кто «белой картой», видимо, подразумевая ее как пусть и отснятую, но все же неизвестную «землю». Когда-то на земном глобусе были белые пятна.
Что касалось самой Земли, то вся эта система разных карт, конечно, может и была далека от каких-то идеалов справедливости, особенно с точки зрения жителей «желтой карты», но как они, то есть все Земляне, успели встать перед пропастью гражданской войны? Причем акторами были вовсе не «желтокарточные», а Старая Америка и Россия с одной стороны и Европа с Азией с другой.
Сомерсет глянул в сторону красневшего запада, на линии горизонта которого громоздился черный в огоньках айсберг обогатительной фабрики. Еще дальше, за горизонтом располагался ракетодром с шаттлами. Туда и предстояло переправиться. Свой телефон Сомерсет выключил еще там, в галерее-периметре. В случае чего можно будет сказать этим остолопам, оставшимся в куполе, что уронил телефон в унитаз или лучше в раковину и выключил. Хотелось думать, что говорить этого уже не придется.
