Белая Рать - страница 33



– Бабы, – исчерпывающе произнес он. – Так на чем мы остановились? Ах, да. У вас нет денег. Но разве это моя проблема?

– Нет.

Пересвет попытался изобразить жалостливый взгляд, который бывает у евнуха при гареме, но в глубине души визжал от счастья. Цыган позабыл про рубин.

– Но, быть может, мы что-нибудь сообразим? Например, поменяем двух наших породистых кобылиц на одну твою клячу?

– Породистых? Э-э-э, друг, не ври старому цыгану.

Бахтало видел, что лошади действительно хороши. Холеные, поджарые, грациозные создания саврасой масти. И пускай они устали до изнеможения, сон и еда быстро приведут их в товарный вид.

Бахтало обязательно заберет их себе. Эти скакуны и есть то самое приданное, ради которого соседние кланы закроют глаза на пикантную волосатость его дочерей.

Нужно только повыгоднее сторговаться и дело с концом.

– У всех мужья, как мужья! А этот!? – заорала Земфира.

Далее понеслась непереводимая цыганская брань, а из шатра вылетел дымящийся сапог. Он просвистел над головой у Пересвета Лютича и скрылся в неизвестности. И уже там, в неизвестности, срывая покрывала мистики и выставляя тайное обыденным, сапог заехал суккубу прямо по лбу.

– Меняю на осла, – вынес вердикт Бахтало.

– На какого еще осла?

– На хорошего, молодого, тяглового осла.

– Но нам нужны лошади! За нами погоня!

– Ваши лошади в обмен на осла. И твои сапоги в обмен на то, что погоня вас не настигнет. Это мое последнее слово.

– Волк может пережидать грозу под любым деревом, – вылез из чащи собственных мыслей Бажен Нежданович. – Вопрос не имеет смысла. Я прав?

– Нет, Бажен Нежданович. Волк пережидает грозу под мокрым деревом.


***


Деревня Нижние Низины находилась – вот так диво, – в низине.

Каждую весну ее частично затапливало, и деревня превращалась в настоящее хозяйство по разведению головастиков. Правда, в местных исполинских лужах встречались не только головастики…

Люто вспениваясь, наверх перли нужники и выгребные ямы. Явившись прямиком из их недр, зловонные карие челноки расплывались по всей деревне. Вокруг куч перегнившего компоста возникали маленькие болотца.

Тут-то в свои права и вступала вонища. Страшная, всепроникающая и осязаемая настолько, что можно отрезать от нее кусочек и намазать на хлеб. Будучи непобедимой, эта вонища могла княжить вплоть до середины лета.

Казалось бы, тяжело так жить. Но это только поначалу. Через пару дней принюхиваешься, а через неделю зарабатываешь себе такой насморк, что можно нечаянно задохнуться, если слишком долго пережевывать еду.

Но в общем и целом, вонь была не главной проблемой Низин. Самой главной бедой, из-за которой молодежь мечтала поскорее покинуть деревню, был староста Гордей Златославович. Человек очень глупый и очень наивный.

Почему при этом он так долго оставался старостой – большой вопрос. Скорее всего, потому что часто говорил: «я староста», – а мысли и слова мечтают стать материальными. Это известно всем. Особенно тем нищебродам, которые пишут книги о том, как быстро разбогатеть.

Златославыч верил всему. Он мог бы стать богом наивности, но по наивности не был им.

В раннем детстве он верил тому, что его принес аист. И не в раннем, кстати, тоже. Потом Златославыч верил всем тем девушкам, которые говорили ему о том, что он очень хороший, но воспринимается скорей как старший брат и что когда-нибудь он обязательно встретит свою половинку, но вот только не здесь и не сейчас, а бусы да, бусы спасибо, бусы я оставлю.