. Была там?
Аня покачала головой, но серб не заметил: следил за дорогой.
– Куда тебя подбросить? У меня этот поворот, а Новый Белград – туда.
– А что там, на озере?
Он запарковался на обочине, повернулся к Ане.
– Там пляж, как на море.
Помолчали.
– Какой у тебя автобус до дома?
– Восемьдесят четвертый вроде.
Серб побарабанил пальцами по рулю, подумал, завел машину. Развернулся, куда-то съезжал, обгонял, пропускал. Некоторые здания казались Ане знакомыми, она пару раз просила остановить «прямо тут», но он подвез ее к остановке, у которой и впрямь тормозили друг за другом красные «84-е».
– Не торопишься? – спросил серб.
Начинается. Не будет же он приставать к ней теперь, соображала Аня, когда была масса возможностей на пустынной дороге. Но серб протянул ей свой телефон: на экране – фотография солнечного дня над рекой. Даже рябь на воде была желтая.
– Полистай. Это вид из квартиры, моя семья сдает. Может, твоим друзьям надо?
Аня листала. Домик кремового цвета, вокруг цветут не то сливы, не то вишни. Внутри – старая деревянная мебель, буфет (похоже, самодельный) с безделушками за стеклом, печка с изразцами…
– Дом двухэтажный. В Земуне все такие, – вздохнул серб. – Квартира на первом этаже со входом.
– А это зачем?
На снимке окна дома были заклеены изнутри газетами. Серб пояснил, что дом старый, нормальные жалюзи не установили, а летом так жарит, что вся мебель выгорит, если некому шторы задергивать.
Аня представила, как бесшумно расходятся тяжелые портьеры, за ними – река…
Дальше на экране был письменный стол с зеленой лампой, пестрое покрывало на кровати. Кухня. Квадратная, не «вагоном», и потертые шкафчики – блекло-зеленые, как тот Старый Савский мост.
– Ванную меняли всю, – серб поспешно перелистнул снимки и гордо ткнул в экран, указывая на душевую кабину.
Вернулись к той первой фотографии с видом.
– Там лестница рядом, если надо вниз, на набережную. Очень старая лестница, кустом заросла. Но я сделаю скидку. Так и скажи.
Аня неохотно вернула телефон; ей была приятна уютная старина этого дома. Сохранила контакт серба в записной книжке. Так и не вспомнив, как его зовут, напечатала «Квартира». Обещала рассказать друзьям. Не решилась предложить деньги за проезд, да и в кошельке, кроме карты, которую она, похоже, опустошила, лишь две купюры по пятьдесят евро, которые она решила пока не менять.
Серб выгрузил сумки на остановке. Зарядил дождь. Аня с ужасом подумала, что сейчас бы всё еще ждала автобуса возле «Икеи». Она неловко благодарила, он некрасиво улыбался. Уехал. Размазывая дворниками дождь по лобовому стеклу, слепя фарами, подрулил к остановке 84-й.
По улице ехали цыгане. Лошадь – тощая, коричневая, с пушистой белой челкой – тянула повозку со ржавыми бортами, в которой разместились, вытянув ноги в джинсах, два мальчугана. Бородатый цыган в дутой жилетке на рубаху, с сигаретой, зажатой в зубах, держал вожжи.
Аню разбудили скрип и бряканье подков по асфальту. Выскочив из кровати, она прошлепала в гостиную, прилипла носом к стеклу, не решаясь открыть окно.
– Ты чего подорвалась?
Руслан позади нее, зевая, уже натягивал худи, сгребал с полки кошелек, ключи, пропуск. Машинально рассовал всё это по карманам. Подошел.
– Они в трущобах живут, под трамвайным мостом. Сам видел. Картонки какие-то составили, фанеру, пленка на крышах. В общем, из дерьма и палок.
– И у них там лошади?
