В магазине за колбасой была очередь. Продавщица – под глазами темные мешки, зубы крупные, вставные, – спрашивала у покупателей, чего отрезать и сколько, брала кусок, заводила аппарат с металлическими кругами, тот скрежетал, шлепал. Затем тетка паковала что-то в бумагу, клеила ценник, протягивала сверток, блеснув золотым зубом. Аня хотела было сказать, чтобы просто отрезали ей вон от того куска и отдали. Без фокусов. Но тут поняла, что женщина пожилая, по-английски не говорит. У Ани после казино и сил не осталось на общение.
Пока ждала свою колбасу, достала, пересчитала, рассмотрела деньги. На каждой слегка засаленной купюре – солидный мужчина с залысинами. Десять купюр по две тысячи динар каждая. Должно хватить.
Аня взяла еще хлеба, яиц, бутылку какого-то вина. На кассе снова затор. Люди стоят смирно, спокойно, не вздыхают, не цокают. Кассир, приятно полная и молодая, всем улыбается. Одна Аня сопела и перетаптывалась с ноги на ногу. Она выдохлась, не понимала, о чем они все болтают с кассиром. Пуховик стал непомерно тяжелым. Хотелось есть. Вытянуть, что ли, ломтик колбасы из свертка, раз уж нарезано? Не решилась – после этих купюр надо хоть руки помыть.
Дома, поев, поняла, что уже опаздывает к Руслану в офис. Может, и не ехать вовсе? Хватит с нее впечатлений. Но ведь они договорились начать в Белграде с чистого листа. После того, как вышло со свадьбой… А так Руслан снова придет поздно, и упрекнуть его будет не в чем: он же звал с собой.
Нужная ей остановка – прямо у «Югославии». Пластиковые стенки обклеены постерами, объявлениями, выцветшими промоакциями едва ли не за двадцатый год. Напротив остановки – билборд, черно-белый, на нем глаза ребенка, в зрачках по истребителю. «ДОНИРАJ КРВ» – подпись. Сдавай кровь? Белград притих, померк, позволил осмыслить.
И тут билборд заслонил подъехавший автобус, красный, с бегущей строкой маршрута во лбу. Пассажиры едва посмотрели на вошедшую Аню и тут же отвернулись. Будто ждали кого-то другого. Кого? Контролера, наверное. Аня поняла, что едет без билета, представила, как ее вышвыривают бог знает где. Автобус подскочил, пассажиров сильно качнуло, у Ани клацнули зубы. На каждой остановке она вытягивала шею, высматривала, не зашел ли контролер. Шарахнулась от высокого парня, который просто решил ей место уступить. Тряслась все двадцать минут пути. И на улице, когда пробиралась по навигатору к офису, ей всё еще было не по себе.
Офис скрывался на пустыре, за бетонным забором, из которого торчала арматура. Сонный охранник спросил ее то ли по-русски, то ли по-сербски, но она поняла. Ответила: «Булка». Махнул рукой куда-то в сторону тусклого фонаря. Под ним рядком отдыхали блеклые машины. Коряво шелестела сутулая береза. Фонарь еле тлел над остовом кирпичной стены. Аня повернула к единственному зданию. Небольшое, бетонное, двухэтажное. На крыльце – никого.
Аня вошла, поднялась по лестнице на второй этаж. В темноте на столах смутно рисовались мониторы, перемигивались гаджеты, на полу тут и там горели рыжие огоньки адаптеров. Гул серверов. Сухой офисный воздух. Обычный опенспейс.
Впереди был «аквариум», стеклянный кабинет. Внутри сидел мужчина, его лицо было освещено монитором. Правильные черты, сосредоточенный вид. Чем бы он там ни занимался – ему шло его дело. Ане захотелось подойти поближе, но тут снизу донеслись голоса, музыка, как будто открыли дверь в шумный зал.
