Из приоткрытой двери пахло пиццей, в пустоту коридора выплескивались смешки и обрывки разговоров на русском. Потом кто-то сказал: «Ну, будем, что ли». Звона бокалов не последовало.
Аня вошла, сощурилась, ища глазами Руслана. Показалось, что разговор, даже спор, на секунду притих. Кто-то сказал ей «привет», кто-то бросил колючий взгляд на ее взлохмаченную капюшоном голову, но в целом на нового человека почти не обратили внимания. Разговор возобновился. Это была офисная кухня, просторный кофепойнт, со встроенной техникой, серым полом «под бетон», светлыми стенами, на них – стандартные постеры из «Икеи». Машины, мосты – они ничего не значили, не относились к Белграду; просто декор.
Вокруг стола с коробками пиццы стояло человек пятнадцать, все незнакомые. Аня покрутила головой в поисках Руслана – высокого, небритого, рыжего, – но его тут не было. Уже достала телефон звонить, как сзади по ее куртке кто-то поскреб ногтями. Деликатно так. Аня резко обернулась.
Девушка, слюдянистые глаза, пушистые нарощенные ресницы, губы-мармеладины, открытая полоска между джинсами и топом. Кожа загорелая, но в меру, не до стадии курицы-гриль, как прожаривались Анины подруги в соляриях лет десять назад. Сама Аня не загорала: слишком белокожая.
– Я говорю, не жарко тебе?
Аня машинально принялась стаскивать пуховик. От подкладки несло отсыревшим стиральным порошком.
– Ты, наверное, новый админ, Драгана? А я Мара.
– Аня.
– Не, это жена Руслана, – вмешался парень с налитыми лоснящимися щеками. – Тебе красного, белого? Пиццы последняя коробка осталась. Но мы еще заказали.
– Ну вы, Андрей Иваныч, и жрете, – хмыкнула Мара.
Этот Андрей Иваныч, на вид вчерашний студент, уже ловко подтолкнул Аню к столу; мужские спины, до того плотно сомкнутые, расступились. Аню кому-то представляли, имена были русские, и она их уже слышала от Руслана, но не помнила, в какой связи. Машинально кивала, машинально говорила: «Аня. Да, да. Прилетела вчера». Андрей Иваныч отошел, суетился поодаль, возле столешницы, откупоривал хлипким штопором бутылки, разливал в пластиковые стаканчики вино. На этикетках были нарисованы козьи морды.
– А где Руслан? – спросила Аня, но с уходом Андрея Иваныча ее у стола перестали замечать.
Компания постепенно перешла к икеевским постерам, где Мара тянула вино, подкручивая за ножку узкий стеклянный бокал. Аню уколола ревность. Ей бы хотелось уметь вот так собирать вокруг себя людей. Но у нее не было смелости, да и красивой женщиной ее не назвать.
В ближайшей пустой коробке Аня обнаружила увядшие листочки рукколы и аккуратно обгрызенные хлебные края. Так обычно Руслан управлялся с пиццей. Потом, за разговором, мог и корочки сточить.
Взяла стаканчик с вином, сжала, едва не облилась. Медленно посасывая кислятину, решала, остаться или уехать домой.
Наконец вошел Руслан, терзающий пуговицу на рубашке. За ним плелся какой-то косолапый парень и причитал: «Как хочешь, а мы не успеем, ну не успеем мы. Тогда уж как хочешь». Руслан отмахнулся, протолкался к Ане.
– Извини, меня на встречу утащили, – щелкнул по бутылке. – Как тебе козы?
– Да ничего… Слушай, а наверху, там, в аквариуме, кто сидел?
Дверь на кухню снова распахнулась. Андрей Иваныч внес четыре коробки пиццы, придерживая верхнюю сливочным подбородком. Народ снова потянулся к столу. Парень, что шел за Русланом, оттащил его в сторону и, разрубая рукой воздух, принялся настаивать, что «не успеют». И они оба с кусками пиццы в руках торопливо покинули компанию.
