«Я уже думаю о ней как о реальном, живом человеке! – вдруг поймал себя на мысли П.П. – А это же бред! Галлюцинация! Это просто невозможно! Ни по каким законам. Ни по земным, ни по небесным!.. Куда спешат? – Он уперся взглядом в несущиеся с адской скоростью иномарки. – Кто вас уж так ждет? – И сам себе ответил: – Никто… А я отъездился. Стал на прикол».
Большая, гулкая, старая квартира. Железные двери, замки. Поскрипывающая мебель. Картины, книги, книги…
А в общем – пустота!
«Что значит она – эта пустота? Что-то да значит? Отсутствие желаний? Сильных, всепоглощающих, страстных?.. Или отсутствие близости? Самим же им поставленные барьеры с женой, с сыном! С братом…»
Он уж не вспоминал сейчас о коллегах по институту, фондам, Академии.
«Нет! Я исправно отдаю всё, что полагается в отношениях с родными, близкими… Жене – деньги! Сыну недавно купил большую квартиру… У каждой семьи свои законы! Значит, семья сына – не моя семья?!»
П.П. знал, что его моральный авторитет среди коллег незаслуженно высок. С ними он всегда ровен, подтянут. Полон свежих, не банальных идей, которые он, словно играючи, разбрасывает на советах, редколлегиях, симпозиумах… Все – в их руки! Им уже воплощать эти мысли в статьи, диссертации… В программные доклады!
Кавголов всегда отказывался от соавторства книг или статей. И об этом в Академии, в институте все знали. Иногда они сами вписывали его – и подсмеивались над ним, когда вручали ему книгу с его фамилией среди авторов.
Все считали, что САМ пишет какую-то большую, принципиальную работу. И поэтому отнекивается от всяких других, вполне естественных предложений о соавторстве.
Но П.П. отдавал себе отчет, что ничего существенного давно не писал. Не считать же серьезным вкладом в науку изредка подписываемые им письма в правительство или Президенту! Там он ставил свое имя первым только для того, чтобы обратили на сие послание высочайшее внимание.
П.П. в глубине души стеснялся этого своего «правительственного» творчества. Но всегда брал подложенную сотрудниками «слезницу» и ставил свою широкую подпись.
«А что же тогда я делал все эти последние годы?» – спрашивал он сам себя вот в такие одинокие, со стаканом остывшего чая, вечера на темной кухне.
Вставал, включал телевизор, убирал звук. Секунду-другую стоял около экрана.
Драки, револьверы, погони, взрывы… Призраки!
Мир летел к какому-то бесшабашному, неостановимому, фатальному краху. К концу…
Да, все это вроде было только там – в телевизоре. В придуманном, а главное – в далеком от него, от Павла Павловича Кавголова, мире.
Но он-то знал, что этот мир не так далек. Он везде… Рядом! А главное, он, этот разрывающийся кокон жизни, в самой душе его, Павла Павловича.
В такие одинокие, выморочные вечера он осознавал самое тяжкое для себя. Он, Кавголов, ученый, муж, отец, дед… Глава рода! Глава научной школы!.. Просто еще сильный и, кажется, мужественный человек… Только мыслящая песчинка в этом необозримом, никак не подконтрольном ему мире.
Атом! Квант… Ничтожество – по сравнению с тем, на что он должен ответить. Что ему противопоставить?
Хотя бы закричать. Предупредить…
Но не криком научного полудурка, которые тысячами строчат и строчат апокалиптические сценарии конца света, конца человечества.
Нет! Он не из них! Он, П.П. Кавголов, должен найти! Выделить, определить, доказать противоположное…
Если есть вселенский ужас – значит, есть и путь. Выход у человечества!
