Ты заплатить не можешь, нечем, это я понимаю и благородно даю отсрочку. Тут мы накидываем до четырехсот, и тяни с возвратом сколько угодно. Разве плохие условия? Но…
Я сжимал челюсти, изо всех сил стараясь хладнокровно и достойно выслушать претензии, на которые не могу возразить. Но то, что Жора сказал дальше…
– Учитывая, что капитан Белый уже много раз пытался сбежать от справедливого преследования, совет решил не верить тебе на слово, а самим взяться за возврат долга. "Милая бестия" будет моей заложницей, пока не отработает четыреста золотых. Радуйся, что вас прижал именно я, другой мог бы плохо обращаться с твоей крошкой, гонять ее как сидорову козу, а я обязуюсь ее лелеять и беречь, и вернуть в целости и сохранности!
– Если ты думаешь, что я… – очень хотелось вцепиться Жоре в горло, забыв о последствиях.
– Не думаю, – безмятежно перебил Штопор. – Конечно, ты не захочешь бегать у меня на поводке, ты всё же капитан! Гордый свободный торговец. Но если мы не договоримся, я вызову подмогу, ты все равно лишишься корабля, и твою команду на берегу так и так ждет Черная биржа. Если договоримся полюбовно, ты уйдешь, но я оставлю всю команду и гарантирую им работу и еду. Никто чужой не ступит на палубу твоей красотки как хозяин. Я сейчас сгоняю на ней в пробный рейс, чтоб оценить, как вы вели дела. На обратном пути я буду в Атолле, заходи, если интересуешься новостями. Возможно, потребуется перерасчет.
– Что делать, капитан? – приглушенно спросил Марко, заранее согласный с любым моим решением.
Я смотрел в потолок, чувствуя отчего-то странное спокойствие.
– Мерзавец прав, мне очень тяжело отдавать крошку в чужие руки. Но если вы за ней присмотрите… А если я тоже захочу остаться?
– Это не обсуждается, – встрял Штопор. – Ты приговорен к разлуке с "Милой бестией" до полной выплаты долга. Иначе снова сбежишь, я тебя знаю.
– Тогда мы уйдем вместе с капитаном, – раздалось несколько голосов, но я остановил их, сказав, что должен хоть так заботиться о судне и команде. Чем лучше они будут работать, тем быстрее мы встретимся.
– А если они накрутят всякие добавки к долгу и крошка никогда к нам не вернется? – уныло спросил Витёк.
– Командование отдаю вам, боцман, – я обратился к Марко. – И постараюсь подписать такой залог, который оставляет наименьшее пространство для жульничества. Документ будет у вас. Если четыреста золотых заплачены, а эти морские дятлы требуют что-то сверху, советую вам просто срываться с цепи и уходить. Любой суд признает ваше право, даже суд Черной биржи.
– Я так и сделаю! – грозно пообещал Марко.
– Чем лучше они будут работать, – шепнул мне на ухо Витёк, – тем выше годовую налоговую ставку Жора запишет при перерасчете!
– Знаю, – процедил я. – Обсудим. – И громко обратился к Штопору: – Мы можем попрощаться?
– В моем присутствии, – сухо ответил Мезенцев. – Пиши закладную и собирай вещи. Желаешь остаться ждать попутку здесь, на Луриске?
– Какие варианты?
– Пойдешь со мной и пересядешь на первый встречный биржевик, идущий к Побережью.
– Согласен. Так быстрее.
Мезенцев внимательно посмотрел на меня со смесью недоверия и уважения. Видно, не мог представить, как я решусь предстать перед его командой уже не капитаном, а… даже непонятно кем. Насмешек и подколов будет множество.
– Чего уставился? – я как мог сохранял нахальство. – В плену у пиратов есть свой интерес. Будет о чем рассказать внукам!
