Всего шаг от дома, и меня уже ломает. Хочется плюнуть на гордость, развернуться, и залепить Ратмиру пощечину.
Десять пощечин!
Выволочь его девку, в волосы ей вцепившись, и выкинуть на дорогу – хорошая ли она, плохая, неважно… плохая, наверное. Раз мужу изменяет.
А я чем лучше?
Ничем. Такая же, может даже и хуже, если лгу постоянно, глядя мужу в глаза.
Потому делаю еще один шаг, будто сквозь густой туман продираюсь, а внутри ядовитая лава разливается, уничтожая последние остатки гордости.
- Дура! – Ратмир хватает меня за руку. – Куда собралась на ночь глядя? Я выгоню ее сейчас, не психуй. Регина сейчас уйдет.
- Можешь не выгонять. Развлекайся!
Упрямо выворачиваюсь из мужских рук, с ужасом осознавая, что не контролирую себя. Ревную до одури его – этого, по сути, запретного для меня мужчину. Ревную к одноразовой девке, и права на это не имею, ведь и я одноразовая.
- Вика, что с тобой? – он обхватывает мое лицо ладонями, вглядываясь мне в глаза, в самое нутро. – У тебя истерика?
Смеюсь, как ненормальная, подтверждая его догадку. Да, черт возьми, у меня истерика!
Внезапно я четко осознаю все: Ратмир ведь играет, а я позволяю это, мы как кошка с мышкой, я глупо мечусь за отбрасываемыми им тенями, следуя прямиком в клетку, которая скоро захлопнется с громким щелчком. Если бы хотела, если бы по-настоящему хотела, я бы нашла способ не видеться с ним.
Нашла бы способ выставить его из дома.
Вот только я не хотела этого, и сейчас понимаю саму себя с ошеломительной ясностью, и понимание это корежит, суставы выворачивает, и выплескивается истеричным смехом.
- Ратмир! – слышу чарующий голос, и смеюсь еще громче. – О, я поняла, успокаиваешь ревнивую подружку? Мне уехать?
- Уезжай, - бросает парень, а сам смотрит на меня с растерянной злостью. Ладони его то сжимают мои щеки до боли, до скрежета костей, то гладят. Он словно определиться не может: отпустить меня, или обнять, и я делаю этот выбор за нас обоих.
Утыкаюсь лицом в шею Ратмира, смеясь и плача от облегчения, что Регина ушла, что они не успели, что мне не придется дом дотла сжигать, выметая следы ее присутствия и их близости.
Докатилась! Ниже падать просто некуда.
- Ты ревнуешь меня?
В голосе Ратмира удивление, неверие, и раздражающее самодовольство, из-за которого я вспоминаю свое желание дать ему пощечину.
В конце концов, я беременна, а беременным положено исполнять все свои капризы.
И беременным не принято давать сдачу.
- Ревнуешь, блонди? – повторяет парень, еще больше раздражая меня глупым прозвищем, больше для стриптизерши подходящим.
- В твоих мечтах! – с сожалением отстраняюсь от его груди, поднимаю на Ратмира заплаканное лицо, и слышу, как заводится машина за воротами – Регина уезжает. – Ты! Как ты смеешь приводить кого попало в мой дом? Неужели я и крупицы уважения не заслуживаю? Собирай вещи, и проваливай отсюда немедленно! Убирайся, иначе я…
- Ревнуешь, - довольно усмехается он, перебивая, и я задыхаюсь от негодования.
И от того, что Ратмир прав.
Размахиваюсь, ударить его хочу по свежим ранам, чтобы душу отвести, чтобы больно сделать, но он перехватывает мою руку.
Молчит, сжимает в своей мозолистой, горячей ладони мою руку, и смотрит своими невозможными глазами.
- Будь оно все проклято! – шепчу я, сдаваясь.
Приподнимаюсь на носочки, скольжу руками по его плечам, стирая прикосновения другой женщины, словно их и не было, и Ратмир со стоном порывисто прижимается к моим губам. Всхлипываю, обвиваю руками его шею, и захлебываюсь в водовороте восторга. Он жадно сминает мои губы, и я алчно отвечаю, окунаясь в запретное удовольствие, только сейчас понимая, что такое близость.
