— А по тебе и не скажешь! Начхать на всё!
— Не начхать!
— Начхать! — орёт она не своим голосом. — Я терпела! Я копила! А ты…
— Идиот?
— Хуже!
— Кто может быть хуже? — с вызовом спрашиваю и костыли отбрасываю. Они весь мой образ портят.
— Ты можешь быть хуже!
— Истеричка!
— Кретин! — выпаливает она, и я, не в силах себя больше сдерживать, обхватываю рукой её талию и прижимаю к себе. — Какая же ты темпераментная, Алёна, — произношу перед тем, как поцеловать её. Жадно. Властно. Горячо.
Впервые после потери памяти касаюсь её. В голове проносятся кусочки воспоминаний, связанных с ней. С моей горячей кошечкой, которая только и умеет, что со мной ругаться и спорить.
— Кажется, у меня гормоны, Дава, — рычит она мне в губы, когда я перестаю её целовать.
— Что?
— Мне плевать, что ты меня не помнишь. Я тебя помню, — говорит она и сама тянется к моим губам, а после аккуратно в сторону кровати утягивает. — Мне надо. Очень надо. Иначе я тебя убью!
— Будет сделано, принцесса!
— Принцесса? — переспрашивает она, и я понимаю, что спалился.
— Разве я так тебя никогда не называл? — строю из себя дурачка.
— Называл! — шепчет она, а после нам становится вовсе не до разговоров.
Кажется, беременность ей идёт только на пользу. С ней она стала ещё скандальнее, горячее и ненасытнее. Настоящий зверёк в теле моей голубоглазой блондинки.
***
— Как же мне этого не хватало, — шепчу, держа её в своих объятиях и целуя в висок.
— Что? — лениво отзывается.
— Говорю, что ещё парочка таких скандалов, и я точно всё начну вспоминать, — блуждаю непослушной рукой по изгибам её тела, которое меняется с каждым днём.
— Я подумаю, — ослепляет меня улыбкой. — Но пообещай мне, что больше не будешь сидеть в ноутбуке. Это и правда плохо для твоего здоровья.
— Обещаю, — даю честное слово, потому как больше мне в нём искать нечего. Там ничего нет.
А Глеб, который может дать мне хоть какие-то ответы, не отвечает на мои звонки и сообщения. И присылает своего отца, который проверяет моё здоровье.
Кажется, не стоило Кудинову фотографию справки присылать.
9. Глава 9
Давид
— Да ёкарный бабай! — рычу в трубку, когда меня в очередной раз встречают гудки и тонкий намёк идти куда подальше. — Тимур, он издевается надо мной?
— Скорее всего, — отвечает на автомате, не отвлекаясь от своей работы.
— Уже неделя! — откровенно злюсь и сбрасываю звонок. — Он не отвечает на мои вопросы уже целую неделю! Разве друзья так поступают?! Разве сложно поднять трубку и ответить на мои вопросы? А вдруг мне плохо, и я поэтому звоню? — не могу успокоиться. Ни сам не отвечает, ни его отец ничего не знает. Но зато Кудинов-старший признался, что его сын и правда не хочет отчего-то к нам сюда ехать.
— Не знаю, — Тим разводит руками.
— Вот ты мой друг и всегда мне во всём помогаешь, — продолжаю высказываться свободно, ведь девочек нет дома, а Тимур в курсе всего. — Отвечаешь на мои звонки, несмотря на то, что иногда я звоню с реальной фигней.
Например, как в тот раз, когда я набрал его в три часа ночи, не сумев решить, какой хлеб мне поджарить в тостере. Белый или чёрный. Да, тогда я просто издевался над ним. Но он ведь и трубку взял, и ответил на мой вопрос. А потом ещё и приехал со мной хлеб жевать и мой мини-бар опустошать.
Хлеб мы, кстати, и тот, и другой в итоге поджарили. Нужно же было чем-то закусывать.
— Ага, — кидает Тимур.
— И не приезжает, гад!
— Ага.
— Тогда, если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе, — хмыкаю и, найдя взглядом ключи от машины Тимура, направляюсь к ним на костылях. — Ну, ты встаёшь? — бросаю в сторону работающего друга, который не только меня “слушал”, но и кидал односложные ответы, делая видимость, что он со мной согласен. Знаю я, что он слушал — свои отчёты нескончаемые.
