Я театрально возвожу глаза к потолку. Никита улыбается.
— Думаешь, я привираю? Преувеличиваю?
— Пфф! Уверена.
— Может, хочешь убедиться в моих способностях лично? — Он вдруг протягивает руку и убирает с моего лицу некстати выбившуюся из прически прядь.
Его прикосновение так странно на меня действует! Меня будто электричеством прошивает: от макушки до самых щиколоток. И, конечно, я рефлекторно шарахаюсь назад. Петров замечает мою реакцию, и на лице его появляется самодовольное выражение. Его глаза чуть сощуриваются и словно бы говорят: «Считаешь себя котиком, который играет с мышкой? Напрасно. Кот здесь я». Ужасно неприятно!
— Пожалуй, поверю тебе на слово, — бормочу я, отводя взгляд. — А сейчас давай перейдем к следующему вопросу. Скажи, ты использовал накрутки для продвижения канала?
— Нет. Никогда, — в его голосе красиво переплавляются раздражение и интерес к тому, что может ждать дальше.
Я задаю еще несколько провокационных вопросов, но Петров только отшучивается. Точно Женька подметила: хитрый жук. И явно привык к подковыркам и наездам.
— Спасибо за разговор, — наконец говорю я, плохо скрывая разочарование. — Думаю, на этом можно закончить.
— Отлично! — кивает он. — А теперь давай поужинаем.
Его предложение застает меня врасплох. Есть мне сейчас точно не охота! Меня переполняет странное напряжение, хочется быстрей уйти куда-нибудь подальше от долгих взглядов Петрова. Уйти и отдышаться.
— Мы с Женькой, наверное, лучше в буфет пойдем, — говорю я и, убрав камеру в чехол, пытаюсь подняться из-за стола.
Никита мягко придерживает меня за плечо.
— Не стоит, Ника. Я уже сделал заказ. А твоя сестра поужинает в обществе моей команды.
Я оглядываюсь на Женьку: она уже сидит за соседним столом и довольно увлеченно щебечет с одним из ассистентов Петрова — с тем, что помоложе. У него доброе лицо и выразительные глаза. А еще он постоянно краснеет, когда Женька чуть касается его ладошкой. Я пытаюсь перехватить взгляд сестры, но она и не думает отвлекаться от своего собеседника. У-у, болтушка!
— Нам нужно обсудить рабочие вопросы, — напоминает Никита. — Ну же, Ника, расслабься! Я тебя не съем.
Это его «не съем» звучит жутко обидно.
— Хорошо! — сдаюсь я и делаю еще один глоток воды. В конце концов, мне ведь все равно, где ужинать. В обществе Петрова мне, конечно, не по себе, но это только потому что я разнервничалась из-за интервью, верно? Именно из-за интервью у меня так сильно колотится сердце, а в районе солнечного сплетения словно клубок змей сплетается. Готова спорить, через пару минут стресс отступит — и я приду в норму.
Петров подзывает официанта и что-то говорит ему (вроде бы по-французски). Через пару минут нам подают пасту с морепродуктами и какой-то салат. Пахнет от обоих блюд потрясающе, и аппетит ко мне постепенно возвращается.
Я с удовольствием берусь за вилку, а вот Никита не торопится. Довольно долгое время он просто сидит неподвижно и наблюдает за мной. Прямо как издевается.
Вот на что он, спрашивается, уставился? На мои отношения со спагетти? Я пытаюсь есть максимально грациозно, но спагеттины не торопятся меня в этом поддержать. Эти склизкие червячки то и дело соскальзывают с вилки и даже пытаются свеситься на скатерть. О Мадонна! Должно быть, мне достались самые плохо воспитанные спагетти во всей Италии.
— Ты очень сексуально ешь, — вдруг говорит Петров и улыбается. Его глаза почти сияют от каких-то непонятных мне эмоций.
