Я вздыхаю. С утолением голода уходит и злость.
- Ладно уж, чего там. Давай, ты мне поможешь корсет расшнуровать, потом я посмотрю, что там за одежда, а ты, Эмили, пока сходишь и принесешь чаю, идет? – спрашиваю мягко. Самой на душе не спокойно, что она так трясется, я же не изверг!
- Да, - робко, но уже без заиканий соглашается служанка.
Прошлая Ева бы в жизни не стала опускаться до уговоров и сюсюканья с прислугой. Да вообще любая аристократка такое не допустила бы. Ладно, все равно никто не видит и не слышит. За доброту осуждать не полагается. А причин у меня лично относиться грубо к окружающим людям нет. Да, носило эту горничную весь день непонятно где, но она же еще почти ребенок, и трясется так, что того и гляди свалиться в обморок, поэтому ладно, проехали. Главное, что вообще пришла.
Когда Эмили снова уходит, я, оставшись в нижней тонкой сорочке развязываю старую простынь – принесенный девушкой кулек тряпья. В узелке, раскладываю их на диване, оказалось пять платьев. Евина память подсказывает, что в моде они все были в лучшем случае лет двадцать назад. А что, ничего другого не нашлось в этом огромном поместье?
Пахнут платья отнюдь не свежестью, хотя ткань целая, без дыр и следов износа, и без пятен. Но, во всем нужно искать плюсы. Самый очевидный – отсутствие корсетов. Ни один из мешковатых, с рукавами-фонариками, вышедших из моды нарядов не имеет эту ненавистную деталь. Подумаешь, не модно, фи, ерунда! Зато хотя бы удобно будет. Угроза задохнуться миновала.
Да и какая разница, в моде или не в моде нынче фасон и простой с виду крой моей временной одежды?! Здесь даже самое шикарное, пошитое императорским портным платье, не сравнится со старыми-добрыми потертыми джинсами и футболкой оверсайз.
Вот где вечная классика, вот где стиль и комфорт, с которыми местным модельерам не тягаться!
Этот мир не вправе мне диктовать что модно, а что нет, учитывая, что самые изысканные одеяния все равно в моем понимании будут проигрывать даже простой повседневной одежде Земли.
Залежавшееся и пыльное платье на себя напяливать не хочется, а гостей я не жду, и посему решаю остаться в нижнем тонком платьице - напоминающем сорочку чьей-то бабушки – длиной почти до пят с кружевной отделкой по скромному вырезу. Я бы не прочь ходить только в нем, но вот, увы и ах, неприлично так на людях показываться. Считай, что в белье разгуливать. Ну, есть в этом правда, белая тонкая ткань, несомненно, будет просвечивать на солнце, выставляя все прелести напоказ.
Возвращается служанка, с новым подносом. На нем чайник и чашка, сахарница, а еще вазочка с маленькими печенюшками. Глаза Эмили округляются, при виде моего нескромного по местным меркам одеяния. Наверное, задается вопросом, почему я еще не переоделась в одно из принесенных ею одеяний, однако спросить так и не решается.
Сворачиваю посеревшее порядком за день свадебное платье, в котором скоропостижно скончалась моя предшественница, оно и меха из белой северной лисицы, мне теперь будут в кошмарах сниться.
Кстати, шубку я где-то потеряла. А! В мужнином кабинете забыла. Ну да и черт с ней, от нее в тропиках все равно толку как от козла молока.
- Давай Эмили, не стой надо мной, чай нужно в удовольствие пить. Садись и наливай, мне один кубик сахара, - командую я с дивана.
Нарушение субординации между госпожой и слугой! – вопит из памяти призрак Евы.
