Нет, иска никто не подавал: кроме меня, у нее не было родственников. Обвинение было предъявлено прокурором. Меня обвиняли в непреднамеренном убийстве Нины Алексеевны Семеновой, проживавшей по адресу: Москва, улица… дом… квартира… Моя вина отягощалось тем, что на момент преступления жертва находилась в беспомощном состоянии: женщина уже почти месяц лежала на больничной койке.
Я пришел в очередной раз ее навестить, и в какой момент это случилось, даже не помню. Когда в палату вошла сначала санитарка, потом прибежали медсестра и врач, а потом появилась милиция, я продолжал полулежать на кончике кровати, приложив свою голову к ней на подушку и обхватив руками ее шею, худенькие плечи и грудь. Меня отцепили от Ниночки, составили протокол, где определили асфиксию как причину смерти пострадавшей. А дальше все пошло, как и полагается.
Друзья нашли мне очень хорошего адвоката, тоже еврея. Он сидит со мной уже который день и пытается хоть что-то выудить из меня. Наверняка его предупредили, что я не очень разговорчив, но, видимо, он не предполагал, до какой степени. В конце концов перед уходом он оставил мне чистые листы бумаги и предложил написать все, как было, и особенно о моих взаимоотношениях с погибшей, то есть написать о Ниночке.
Мои коллеги, очень доброжелательные и расположенные ко мне люди, наверное, сказали ему, что я всегда хорошо писал квартальные и годовые отчеты, пояснительные записки к проектам и статьи в научные журналы: их у меня сотни, не считая кандидатской и докторской. Вообще-то я один из ведущих в стране специалистов по железобетонным конструкциям.
Я взялся писать, но совсем не для того, чтобы облегчить работу моему защитнику, помочь найти ему оправдательные аргументы, составить заключительную речь в доказательство моей невиновности или хотя бы для смягчения приговора. Я-то знал, что дело до суда не дойдет. Потому что меня не будет на суде. Меня вообще не будет. Меня уже почти нет.
Я стал писать, потому что привык, видя перед собой белый лист бумаги, заполнять его цифрами расчетов, формулами, графиками, набросками будущих пояснений к очередному проекту или к выступлению на очередной конференции, научном симпозиуме и т. п. Для меня незаполненный лист бумаги – как призыв к действию. Я с удовольствием остаюсь с ним наедине.
Мне давно нет необходимости ездить по стройкам, проверять работу испытательных станций и лабораторий: это делают другие. Они привозят результаты испытаний, фактические данные. Вот я их и обрабатываю, анализирую и делаю выводы. Ум у меня скорее математический, чем инженерный. Я люблю свою работу, а начал я еще студентом.
Тогда же я впервые и увидел ее, Нину, в бюро патентной литературы, куда я пришел узнать, как оформляются эти самые патенты на какие-нибудь открытия. Мне казалось, что я уже сделал первое, и был уверен, что за ним последуют другие.
Моя придумка касалась добавок в бетонную смесь для ускорения процесса твердения и набора прочности при строительстве в условиях повышенной влажности, ну, например для гидравлических сооружений. Кстати, несколько лет спустя именно это направление моих разработок помогло в результате значительно сэкономить цемент при составлении бетонной смеси. К тому времени цемент очень подорожал, и предложенная мною новая расчетная формула теоретически вела к значительному сокращению сметы строительства. На практике же быстро выяснилось, что на конечной стоимости объектов это никак не сказывается. Но я сейчас не об этом.
