Бьет – значит убивает - страница 23

– А что произошло?

– А ты что, ничего не помнишь?

– Нет, – я трогаю свое лицо – оно все в крови.

– Ты себя в зеркало видела? – смеясь, спрашивает Кайрат.

Я встаю. Подхожу к зеркалу и в ужасе шарахаюсь от него. Вместо своего лица я вижу сине-красно-фиолетовое месиво. Там нет ни одного живого места. Вместо глаз узкие щелки и два синяка. Левая часть полностью в гематоме. Кровь течет из глаз, носа, отовсюду. Вместо моего каре – неровный «ежик»: Кайрат подстриг меня, пока я была в беспамятстве. Выхожу в коридор и вижу, что дети еще не спят. Два часа ночи. Мои дети в ужасе сидят на полу в темной комнате. Ко мне начал возвращаться разум. Первой моей мыслью было: «Нужно бежать!» Но как? Ключи от входной двери он куда-то выкинул или спрятал. Я не хотела пугать своим видом детей, поэтому, взяв из морозильника кусок замороженного мяса, приложила его к лицу и вернулась в комнату к Кайрату.

– Ты понимаешь, что ты от меня никуда не уйдешь? Что ты до последних своих дней будешь со мной. И что бы ты там ни делала, ты от меня никуда не уйдешь, потому что я тебя люблю. Ты должна быть со мной, ты моя жена, нас развели неправильно, – Кайрат был абсолютно неадекватен.

Я понимаю, что будет только хуже, если начну дальше объясняться, уговаривать, защищаться. Срабатывает инстинкт самосохранения, я начинаю ему поддакивать:

– Да, конечно, жаным. Да, конечно, ты меня любишь. Я тебя тоже люблю. Прости меня, пожалуйста, я была не права. Я сделаю все так, как ты хочешь.

И одновременно в голове крутится мысль: «Как сбежать?» Я понимаю, что Кайрат должен быть уставшим после дороги, потому что от Аксая до Актобе он проехал порядка 400 километров. То есть рано или поздно он захочет спать. Так и произошло. Я укладываю его на кровать, сажусь рядом. Мне очень плохо. Но сквозь слезы я ему поддакиваю: «Да. Да, Кайрат. Да. Все будет хорошо. Мы заживем новой жизнью. У нас все будет по-другому». В какой-то момент он вырубается, начинает храпеть. Засыпает крепким сном. Я медленно, тихонечко встаю и лихорадочно начинаю искать ключи посреди этого хаоса – разорванных документов, остриженных волос, луж крови. Ключи нахожу в спальне за оконной занавеской. Достаю их. И в этот момент Кайрат начинает шевелиться. Думаю: «Все, конец». Я аккуратно прячу ключ под свою подушку, а он просто переворачивается и храпит дальше. Это был идеальный момент, чтобы сбежать. Я иду к детям в комнату, которые не спали эту ночь. Единственное, спит Даник, ему всего 3–3,5 годика. Младшая дочка Камила, увидев меня, пришла в ужас. Она видит, что это не мама, а какое-то месиво. Я шепчу: «Тихо, тихо. Сейчас одеваемся. Молча выходим из дома». Тихонько бужу сына, беру его на руки. Дочки натягивают кофты. Я достаю ключи. На цыпочках мы пробираемся к двери. Открываю входную дверь и убегаем с детьми прочь. Мы даже квартиру не закрыли.

Первое мая. Почти 5 часов утра. Прохожие и водители мимо проезжающих машин, вытаращив глаза, смотрят на меня, женщину с окровавленным лицом, бегущую со всех ног с тремя детьми. Но ни один человек даже не остановился и не спросил, нужна ли помощь. Ни один! Около часа мы добирались до дома моей подружки Светы. Звоню ей по домофону – не отвечает. Звоню по телефону – не берет трубку. Кто-то выходит из подъезда, и мы забегаем в него. Поднимаемся на самый верхний этаж. Ждем, когда моя подруга перезвонит.