совсем гость. Зять графини Тун- Андреас Разумовский, посол России в Вене и муж Элизабет Тун.
– Этот корсиканец смел только с воробьями и голубями. Тоже мне-итальянцы-вояки! Когда он встретится с нашим Суворовым, от него и перьев не останется.
– Ему надо помочь, -заметила Кристина Лихновская.
– Ему надо не мешать.
Заметив около себя Людвига, Андреас широко раскрыл объятия.
– Сколько лет в Вене, а ко мне, значит, не ногой?
Людвиг поклонился.
– .Если мой свояк пойдет на попятную, следующий вечер у меня.
Огромный Лихновский жарко задышал.
– Ну зачем тебе эти мальчишки? Оставь их мне.
На Лихновского жалко было смотреть. Уже больше года Андреас выпрашивает квартет
Шуппанцига и его мальчишек к себе. И теща и обе дочери лишь улыбаются, Смешно, как
этот большой человек потеет, пыхтит, краснеет, переходя на фальцет. Он лукавит. Таких отличных музыкантов трудно найти даже в Вене.
– Мой дворец был открыт для Моцарта, открыт для Гайдна и Для вас, Людвиг. Мне Броун все уши прожужжал про ваш гений. Его Анна играет ваши сонаты. Кстати, вот и он.
Броун вместе с супругой как раз направлялся к ним.
– Русские сегодня в большинстве, -пошутила старая графиня Тун и поцеловала Броуна в гладкую, выбритую щеку.
– О чем спор? -спросил Иван Юрьевич у всей компании.
– Да вот, зятья скоро подерутся, а я снова с дочками, опять женихов подыскивать.
– А Людвиг чем не жених! -предложил Броун и посмотрел на Людвига.
Старая графиня сделала вид, что не расслышала. Ей на помощь пришел зять Андреас. Он снова за свое.
– Я одного не понимаю: почему мы должны проливать свою русскую кровь за вашего Карла. Что он нам?
– Союзнические обязательства, -предположила Элизабет Разумовская, но супруг грубо оборвал ее.
– Брось, Лизка!
Броун полностью был на стороне мужчин.
– Как военный говорю: тухлое дело. Не надо было нам всем ввязываться.
И уже тише:
– С нашего Карла такой вояка, как с меня балерина.
Все тихо улыбнулись.
– Что с вашими сонатами, Людвиг. Вы печатать их собираетесь?
– Обязательно и обязательно с посвящением вашей супруге.
В дальнем углу зала Цмескаль подпрыгивал на месте, делая знаки Людвигу. Людвиг подошел.
Рядом с Цмескалем стоял молодой человек почти тех же лет что и Людвиг. Изрытое оспой лицо, волосы зачесанные назад делали его похожим на Людвига. Крепкое телосложение и небольшой рост делали его еще более похожим на Людвига. Людвигу показалось, что он уже где-то видел это лицо.
– Аменда, пастор из Курляндии, -сразу представился молодой человек.
Несколько секунд Людвиг припоминал. Аменда помог.
– Я заменял один раз скрипача в квартете Шуппанцига. Помните?
Что-то припомнилось Людвигу.
– Да, вероятно, -смог сказать он.
– Мы еще встречались у Кинских, -напомнил Карл Аменда и добавил:-Немного учил младших Моцартов фортепиано.
Вот теперь Людвиг окончательно вспомнил Молодой человек стоял между Зюсмайером и Констанцей в день благотворительного концерта. Тогда он лишь мельком про себя заметил,
что юноша очень похож на него самого.
– Я не так давно из Берлина, там тоже настроения невеселые, -заметил Аменда.
– Этому Бонапарту просто везет, что он не застал Фридриха Великого. Но если дойдут до Берлина, то схватки не избежать. Все побегут.
По дороге домой Аменда спросил Людвига:
– А куда бежать всем этим Кинским, Лобковицам, Францам?
Людвиг никак не ожидал от нового знакомого таких слов. Ты смотри-тихоня пастор!
Словно в доказательство своих слов Аменда вынул из бокового кармана несколько листков. Стихи, переписанные от руки, торопливый, но аккуратный почерк.
