Без оверкилей не бывает - страница 2

Ах, Поляков, Поляков! Если что-то должно было произойти, это случалось с ним. Ребята уже перестали на него злиться, просто принимали, как неизбежное. Он раздражал всех. Но самое печальное, он этого не понимал, всегда был старательным, первым бросался что-нибудь сделать, хотя все боялись его даже наедине с топором оставить.

Когда мы прошли половину реки на катамаранах, нам предстоял обнос по берегу водопада и каньона под названием «Моткины щёки», примерно километров десять. Это один из самых тяжёлых отрезков путешествия, кто был там, тот знает. Тропа идет по верху каньона близко от края, чуть оступишься – и летишь вниз. Я знала несколько случаев, когда люди гибли именно здесь. На этом переходе моральное напряжение достигло максимума. Даже самые спокойные ребята стали раздражительными, возникали небольшие перепалки, а Лёшка, конечно, был притчей во языцех.

Под вечер мы дошли до места, где должны были на следующий день переправляться на другой берег, тропа продолжалась там, а по этому берегу дальше идти было нельзя. Все были вымотаны. Два Лёшки в этот день дежурили и готовили ужин. Лагерь разбить можно было только очень высоко над рекой, берег вертикально обрывался вниз, но уже темнело, и мы этого не заметили.

А с Поляковым вдруг что-то случилось. Глаза стали дикими, он нашёл заросли ревеня и стал остервенело рубить, размахивая ножом:

– Я вам сейчас такой компот сварю, я докажу, я докажу!

Мы еле уняли его, положили в палатку и дали что-то успокоительное. По-моему, у него даже поднялась температура. Скорее всего, он просто не выдержал перегрузок. Но закон тайги жесток, зачем ты пошел в такой поход, зная заранее, что тут будет очень тяжело. Все и так устали, раздражению не было предела. Хорошо, что он спал, ведь мы всерьёз стали обсуждать проблему, как его транспортировать вниз по реке.

Вдруг через два часа он вскочил как ни в чём не бывало, схватил котлы и закричал:

– Сейчас я принесу воды для чая.

Была уже полная темнота, мы сидели у костра, всем хотелось пить. А он всё не шёл и не шёл. Господи, ну что там опять приключилось с ним? Вдруг Лёшка появился из темноты, он тащил два котла, только наполовину наполненные водой. Тут уже и спокойный Юдин не выдержал:

– Тебя только за смертью посылать. Ты что, не мог полные котлы принести?

Бормотания в ответ мы не расслышали. Ну и дежурный!

Утром всё уже было по-другому, все выспались, отдохнули, и хотя моросил мелкий дождь, настроение было боевое. Когда же мы подошли к краю обрыва, Юдин присвистнул:

– Вот это да! Здесь же спуска нет. А я на Лёшку вчера собак спустил. Как же он эти котлы поднял?

Вертикальный склон был покрыт мокрой глиной, зацепиться было совершенно не за что. Наверное, вечером до дождя Поляков всё же смог сойти вниз и подняться с котлами с трудом, но утром это сделать было уже весьма сложно. Когда мы спускали вещи и катамараны, пришлось натягивать верёвочные перила, а нам женщинам даже не разрешили нести свои рюкзаки, лишь бы сами не сорвались. Было стыдно, что мы накануне ополчились на Лёшу.

Новое приключение ожидало нас на другом берегу реки, куда мы переправились на катамаранах, благо, что в этом месте река была абсолютно спокойна. Тратить время на то, чтобы собирать катамаранные рамы, не хотелось, и ребята просто связали вместе надутые баллоны и на таких конструкциях перевезли все вещи и людей. Чуть только мы начали подниматься в гору по тропе обноса, налетела туча и пролилась мощным дождем с грозой и крупным, как грецкий орех, градом. Еле-еле успели от града спрятаться в кустах и накрыться тентом. Но кое-кто всё же успел получить градинами по лбу. Конечно же, одним из них был Лёша Поляков. Когда мы добрались до места ночёвки, то разожгли такой огромный костер, что жар от него не давал потоку дождя достигать земли. Вокруг бушевал ливень, а мы стояли, как под куполом этого горячего воздуха, и могли сушить промокшие вещи.