Без памяти от тебя. Скрип скрипки - страница 18

— Может, уже куда-нибудь отойдешь?

Я задумалась на самом проходе, поэтому мешала пройти высокой девушке с очень недружелюбным видом. Кара Андерсон, выпускница и секретарь школьного совета. Красивая, надменная и популярная. Она держала в руках почти пустой поднос и смотрела в нетерпеливом ожидании на меня. Обойти все-таки было можно, но Кара подняла одну бровь и не двигалась с места, пока я не отступила в сторону.

Я прошла к пустующему с одного конца длинному центральному столу и села в одиночестве. Ребята вокруг посмотрели на меня, но через несколько секунд интерес угас. Как много окружающие знали о моей ситуации?

Обед за вареными овощами с грубо нарезанной сухой индейкой прошел в размышлении, что жизнь семнадцатилетней Шарлотты Тортон стала еще более унылой.

— Как ты рискнула взять мясо? У него такой вид, будто он тут лежал с Дня Благодарения.

Я в удивлении смотрела, как почти бросив поднос на мой стол, за него усаживается девушка очень яркой наружности. Она подвинула к себе поднос, который проскользил чуть дальше, чем она планировала, и опустила массивные наушники на шею.

— А что думаешь положили в твою пиццу? — мимо проходил Эден Джонс, ведущий школьного радио, который услышал ее замечание. На его подносе, как я заметила, тоже лежало мясо индейки. Он едва заметно мне улыбнулся, будто рискованный выбор индейки нас объединил, и прошел за другой столик.

— Это пепперони. Джонс, научись, наконец, читать мелкий шрифт, — крикнула ему вдогонку девушка.

Она была такая шумная, что соседи на другом конце стола странно на нее покосились и, мне показалось, ускорили свою трапезу.

— Неужели обед настал? Я думала пара истории никогда не закончится. Слава богу, я наберу баллы по этому предмету, и мне больше не нужно будет слушать зануду Крофтона. Ты замечала, что в конце каждого предложения он говорит чуть тише? Думаю, он сам засыпает под конец.

Лесли. Ее звали Лесли Фаулер. Я продолжала с удивлением смотреть, но это ее нисколько не смущало. Она одновременно болтала, ела и что-то печатала в телефоне.

— Я думаю, у него проблема с горлом, поэтому он постоянно носит с собой пастилки, — сказала я.

— Черт, теперь мне неловко. Нужно быть с ним полегче. Современные дети кому хочешь подорвут здоровье. Что? Что ты пялишься?

Она наконец заметила, что я это делаю.

— Мы с тобой дружим? Я спрашиваю, это на тот случай, если вдруг ты просто вежлива.

— Чертовски невежлива. И мы с тобой больше, чем дружим. Мы — соултмейты! Паршиво, я знала, что ты забыла часть событий, но не знала, что совсем, — в конце фразы она заметно приуныла, но я не чувствовала в ее словах и взгляде той жалости, смешанной с любопытством, которой меня одаривали сегодня весь день.

— Не совсем.

Ее я помнила. Только с этой девушкой, которая одновременно напоминала Билли Айлиш и Харли Квинн, шестнадцатилетняя Шарлотта не общалась. Но в голове почему-то сохранилось одно яркое воспоминание о ней.

Мы занимались с Беккой в библиотеке, а рядом расположилась группа ребят, которая, судя по всему, делала проект «Мифы и герои». Я обратила на них внимание, потому что эта тема мне понравилась, когда я ее проходила в предыдущем семестре. А еще потому, что среди них была яркая шумная девушка. Библиотекарь постоянно делал им замечание и недовольно осматривала неподобающий вид нарушителя спокойствия. Из-под расстёгнутого ворота рубашки виднелась черная футболка с красным шрифтом, галстук в зеленую клетку болтался, как шарф. На голове два пучка с прядками синего и зеленого цвета, что, нужно отметить, даже гармонировала со школьной формой.