5. Глава 5
От его напора теряю дар речи. Кажется, что любой мой ответ вызовет новую волну агрессии. Понимаю, почему он злится, но на душе все равно мерзко.
Отвожу взгляд и с трудом беру себя в руки. Нельзя избегать разговора вечно. Дамокловым мечом он висит над нашими головами, пока не обрушится в самый неподходящий момент. Никакого удачного времени не наступит.
Когда еще? После рождения ребенка станет поздно.
Собрав волю в кулак, шмыгаю носом и прочищаю горло.
— А у меня имелись основания тебе доверять? — поджимаю губы.
— Конечно! — Шершнев всплескивает руками и запрокидывает голову. — Обсудим тебя любимую.
Такая реакция совсем не удивляет. Он взвинчен, зол и обижен, однако его колкие слова все равно жалят похлеще осиного яда.
— Ты ошибаешься, думая, что я не понимаю последствий своего поступка.
Напряжение в салоне мешает разговору, и все вокруг стремительно окутывает густое облако. Ничего не видно, а наш самолет несется вперед без оглядки. Системы отказали, турбулентность зашкаливает. Еще немного, и нам конец.
В голове проскальзывает позорная мысль о побеге. Мне бы забить на проблемы и умчаться за горизонт, однако я теперь не одна. Отвечаю не только за себя. Да и трусихой никогда не была, если уж честно.
Набравшись смелости, вновь смотрю на Шершнева.
— Ты не думал, почему я так поступила?
По его лицу проносится тень недоумения, похоже, он явно не ожидает ответного нападения.
— После всего произошедшего ты обвиняешь меня в эгоизме? — горькая усмешка растягивает потрескавшиеся на морозе губы. — Говоришь о доверии? На каком основании?
Густые брови Шершнева от удивления ползут вверх.
— Мне перечислить?
— Не передергивай.
Прикладываю ладонь ко лбу и чувствую, как боль охватывает голову. Каждое слово пулей пробивает череп.
Бесполезно. У нас нет шансов.
— А что такое? — в голосе Шершнева звенят яростные нотки. — Лен, это даже не смешно.
— Я договаривалась с Лазаревым до нашей сделки, — сцеживаю весь накопившийся яд. — Представь себя на моем месте в тот момент.
— Я спас тебя в сложной ситуации. Мы все обсуждали тысячу раз. Если тебе угодно, то мне помощи никто не предлагал.
— Ты меня купил! — взвизгиваю и подпрыгиваю на месте. — Неужели не понимаешь? Загнал в угол и не оставил выбора! О каком доверии сейчас речь?!
— Бедная, бедная Леночка, — смотрит с наигранной жалостью. — Конечно, как можно доверять такому зверю, как я.
Обреченно вздыхаю и закрываю ладонями лицо.
— Ты не слышишь никого, кроме себя.
— И кого же мне это напоминает, — издевательски растягивает гласные Шершнев.
— Я ничего о тебе не знала, — повторяю в тысячный раз. — Ни-че-го. Как ты построил империю? Как получил акции отца? Я спрашивала, но ты не отвечал. У меня имелись все основания тебе не доверять!
— Но ты узнала.
Его шепот грохочет в тишине салона, как взрыв бомбы. Вздрагиваю, кошусь на него, а он отворачивается к стеклу. Прячет взгляд, уходит в свои мысли. Тонкая нить, словно рыбацкая леска, незримо связывает нас друг с другом. Вижу ее блеск в полумраке салона и чувствую себя рыбой на крючке.
Буравлю взглядом его затылок.
Не убегай от меня, пожалуйста.
— Ты видела, на что я способен, — будто услышав мои мысли, продолжает Шершнев. — Пусть доверия я не заслужил, но уж точно опроверг все обвинения.
— Да, — лепечу в ответ.
— Почему не рассказала? Не попросила Лазарева все отменить?
Сколько раз я задавала себе этот вопрос? Перебирала варианты, искала оправдания. Работа, постоянный стресс, стремительно проносящиеся будни — всегда что-то мешало. В итоге дотянула до момента, когда стало поздно. Терпение Лазарева лопнуло.
