Бездонка - страница 24

Так продолжалось это недоразумение сожительства с прекрасной моделью, его суетливая беготня в погоне за деньгами, карьерой и мнимым благополучием.

– Извини, ты о чём? – опомнился Вадим, вернулся в реальность с готовностью поддержать беседу с другом.

– О курсовике незнакомки, – напомнил Жорик. – Конечно, я не усидел. Принялся разыскивать хозяйку курсовой работы. Неделю таскался по универу, унижался. Наконец, в деканате сжалились. У секретарши выпросил её домашний телефон. Соврал, мол, давний школьный друг, отслужил в армии, чуть не убили в «горячей» точке. Был, типа, ранен в голову, потерял память. Теперь разыскиваю свою возлюбленную – Вележеву К. М. Снизошли, сообщили её домашний, городской номер телефона. Позвонил. Ответили мягким, глубоким, проникновенным голосом потрясающе воспитанной девушки! Я сразу поплыл душой и разумом. Влюбился. Представляешь?! Влюбился с… первого звонка и звука её голоса! Фантастика!

– А-бал-деть, – шутливо восхитился Вадим. – Да ты, брат, замшелый клон поэта серебряного века! Прямо-таки Мережковский с Зиной Гиппиус в одном флаконе, – и потребовал:

– Дальше. Люблю мистическое фэнтази.

– Разговорились, – ответил Жорик, несколько обиженный на сарказм друга. – Созваниваемся уже пятый месяц.

– Круто! Пятый?!

– Пятый.

– Нормально! Это уже вполне крепкие, испытанные временем, отношения парня и девушки. Почему не встретились?! – возмутился Вадим.

– Не получилось, – попытался отвертеться от допроса расстроенный Жорик.

– Эх, брат, тюфяк ты, тюфяк! Конченый слабак! Ещё со школы! Мямля! – грозно прохрипел Вадим, будто старый, опытный наставник – трудовик, у которого ученик завалил очередной экзамен по изготовлению табурета. – Маменькин сынок! От девчонок ты всегда шарахался, лил слёзы в тёмном уголке, страдал сотни раз от неразделённой любви! Слабак! По номеру телефона надо было выяснить домашний адрес, завалиться с букетом пушистых хризантем, упасть на колени, мол, люблю, мочи нет, обнять её стройные ножки в скрипучих шёлковых чулочках! И сдохнуть от инсульта у порога возлюбленной! Эх! Красиво?! Почему не узнал, как её зовут?!

Жалкий, сутулый Жорик неопределённо и нервно подёргал плечами, как паралитик, которого замучили вопросами: почему да почему он всегда трясётся? Родили таким! Никчемным трусом!

– Лопух! – вновь тихо возмутился Вадим. – Даже имени не узнал! Позорище! Ка – эМ?! Отчество русское? Михайловна? Или армянское? Миграновна? А имя?! Катерина? Карина? Контесина? Ксения? Констанция?

– Так получилось, – промямлил Жорик. – То она приболела, то куда-то в санаторий уехала, то с родителями на базу отдыха на Селигер укатила. То какие-то процедуры у неё по утрам и вечерам. Потом я вдруг развалился. Грипп… больничный… – и вдруг отчаянно воскликнул:

– Да и куда без денег?! Как ухаживать?!

– Молча, – буркнул Вадим. – Настойчиво, – помолчал и спросил:

– Пять месяцев на созвоне?! Одуреть! Красивая?! Ах, да! Ты ж её даже не видел!

– Если судьба, значит, на Азове встретимся, – проворчал Жорик, впрочем, не очень-то доверяя справедливости жизни и снисходительности судьбы.

Вадим презрительно хмыкнул, осуждающе покачал головой, просипел, потеряв неожиданно голос: