И тут на меня нахлынули сомнения. Это же куклы для Мари. Я не мог их так просто продать. Но оставлять друга в беде мне тоже не хотелось, к тому же, еще живого, в отличии от моей прекрасной девочки. Я пытался не думать о том, насколько мерзко я поступаю для самого себя. Нарушаю свои же обещания. Но, с другой стороны, Мари явно была бы рада спасти Ротта, взамен на продажу этих бездушных кукол. К тому же, для нее я могу сделать лучше. Сделать самую лучшую куклу, которую она когда-либо смогла бы увидеть. Придя к этому бессомненному выводу, я собрал всех кукол в плетеную корзину и выбежал на улицу.
Сгорбившись под "тяжестью" корзины, я добрел до рынка. Зимний ветер пронизывал насквозь, словно напоминая о моей собственной прогнившей душе. Я разложил пеструю кукольную россыпь на старенькой клеенке, стараясь не смотреть в их пустые пуговичные глаза. Каждый взгляд в их сторону отдавал тупой болью в груди, словно предавался невинный ребенок. Сначала никто не обращал на меня внимания. Торговцы громко зазывали покупателей, запах жареных колбасок смешивался с удушливой вонью гниющих овощей. Я стоял, словно призрак, отгородившись от мира кукольным барьером. Наконец, к моей скромной лавке подошла женщина с маленькой девочкой. Девочка, увидев кукол, радостно захлопала в ладоши.
– Мама, купи! Купи мне куклу!
Сердце болезненно сжалось. Я не мог… Не мог продать то, что предназначалось моей дочери. Но Ротт… Ротт нуждался в помощи.
– Сколько стоит вот эта, с синим бантом? – спросила женщина, указывая на куклу-принцессу.
Я выдавил из себя дрожащий голос:
– Пять марок.
Женщина скривилась, но, увидев горящие глаза дочери, достала из кошелька монеты. Девочка крепко прижала куклу к себе. И в этот момент я увидел в ее лице Мари. Это был удар под дых. Я отвернулся, чтобы скрыть слезы. Женщина взяла девочку под руку и они поспешно удалились в сторону другого прилавка.
Внезапно, как треск льда под ногами, в тишину врезался знакомый голос.
– Добрый день, господин Сторм. Вижу, все-таки нашли отдушину?
Это была Анне. Но что-то в ней изменилось. Словно солнце зашло за тучу, и привычное сияние померкло. В глазах плескалась не то растерянность, не то неприкрытая боль. Вытерев лицо, я попытался вернуть уверенность в голос.
– Здравствуй, Анне. Скорее не нашел, а вернулся к истокам. Госпожа Анне, не соблаговолите ли приобрести пару кукол? Крайне нуждаюсь в деньгах. Друг… давний товарищ мой, попал в переплет. Не могу же я его бросить на произвол судьбы. Ему бы пару десятков марок, на пропитание хотя бы, понимаете?
Взгляд Анне был колючим. Будто я предстал перед ней грязным псом, жалко подвывающим ради куска хлеба.
– Господин Сторм, вы, конечно, помните, что в прошлый раз наговорили мне немало колкостей, и даже не удосужились извиниться.
– Анне, я… осознал. Осознал вашу правоту и прошу прощения за свои нелепые утверждения. Вы были правы, мне просто не хватало цели в жизни, увлечения. Да, моя внутренняя тьма – лишь мое субъективное восприятие, мир не так уж и плох, если посмотреть на него под другим углом.
– А знаете, господин Сторм, мне тоже есть что сказать. Пожалуй, это я была не права. Вы ведь справедливо подметили, что я прячу свою боль за показным оптимизмом. Этот город и вправду отвратителен и безнадежен. Душа это чувствовала, но мозг рисовал красочные картинки, пытаясь замаскировать реальность. Вы открыли мне глаза. Помогли осознать всю убогость нашего существования. Больше нет желания накладывать солнечный фильтр на свои картины. Я признаю реализм. А вы, господин Сторм, все же решили надеть розовые очки, да? И как, помогает? Чувствуете себя лучше? Чудесно, но поверьте моему опыту – это самообман. Рано или поздно барьер рухнет, и реальность обрушится на вас с удвоенной силой. А я… я теперь пытаюсь переварить это новое осознание. И вы тому причина.
