Читать онлайн GrandRottenPlum - Бездушные куклы

Мерцающий свет прорвался сквозь густую пелену сна, словно отчаянная попытка пробиться сквозь многолетнюю толщу льда. Декабрь, безжалостный и бездушный, сковал город в ледяной панцирь, лишив его последних признаков жизни. Снег, выпавший обильным слоем, не приносил радости, а лишь подчеркивал всеобщую серость и безысходность. Последние птицы, словно предчувствуя неминуемую гибель, давно покинули эти проклятые места, оставив меня наедине с моей тоской. Солнце светило, да, достаточно ярко, но его лучи не дарили тепла, лишь высвечивая морщины на моем лице и напоминая о прожитых годах, наполненных болью и разочарованием. Морозное "одеяло", сковавшее мои дрожащие руки, грело куда больше, чем этот огненный шар в небе. Мороз – это честность. Холод давал мне ощущение, что я, вопреки всему, еще жив, что мои органы еще функционируют и пока что не собираются отказываться от меня.

С трудом выбравшись из своей убогой лачуги, я неспешно поплелся в сторону старого рынка – единственного места, где еще можно было раздобыть хоть какую-то еду, чтобы хоть немного поддержать тлеющую искру жизни. Мысли тянулись медленно и болезненно, как грязная вода по ржавой трубе. Каждый шаг отдавался болью в суставах, напоминая о моей старости и беспомощности. Все было бессмысленно. Все было предопределено.

Приблизившись к рынку, я слился с толпой, словно растворился в безликой массе. Люди, изможденные и озлобленные, словно взбудораженный муравейник, кипели и бурлили, толкались и ругались. Сегодня обещали семидесятипроцентные скидки на все товары, и эта мизерная радость, казалось, хоть немного скрашивала однообразие их существования, давала им иллюзию надежды. Жажда наживы, даже такой малой, придавала им сил. Какая ирония.

Взяв горсть вялых овощей, явно видавших лучшие времена и отдававших затхлым запахом, я уже собирался двинуться к мясной лавке, чтобы выпросить у мясника хоть какой-нибудь объедок для поддержания жизненных сил, когда меня грубо окликнули, словно пнули под зад. Вздрогнул, обернулся. Знал, что ничего хорошего это не предвещает. В этом мире добрые слова – большая редкость.

– Эй, Сторм! Да ты ли это? Давно не видел тебя на людях. Зима вон уже в разгаре, а ты как сквозь землю провалился с самой осени.

Голос ударил в спину, словно пинок. Предательский, наглый, пропитанный дешёвым виски. Ярость мгновенно вспыхнула внутри, но я заставил себя обернуться медленно, сохраняя подобие спокойствия.

Это был Роттенберг – коренастый мужичок с окладистой бородой, облаченный в зелёный тулуп и увенчанный блестящей лысиной. Мой давний приятель, и, чего греха таить, знатный алкоголик. Главный виновник моего нынешнего жалкого существования.

Я презрительно оглядел его, стараясь не выдать клокочущую внутри ярость.

– Привет, Ротт, – процедил сквозь зубы, с трудом сдерживая желание плюнуть ему в рожу.

Ротт оглядел меня суровыми глазами, словно прицениваясь к скоту на рынке.

– Что с тобой стряслось? Исхудал совсем, одет в какое то тряпье, – он кивнул на мое рваное пальто. – Я тебя *ик* еле узнал! Неужто так жизнь прижала?

– Выживаю, как могу, – огрызнулся я, стараясь не сорваться на крик.

– Оно то и видно, что дела твои не очень, но *ик* если что – обращайся, помогу чем смогу, – он тряхнул наполовину пустой бутылкой дешёвого виски, от одного воспоминания о вкусе которого меня передёрнуло.

– Спасибо, Ротт, но пожалуй откажусь, – выплюнул я, с трудом сдерживая рвотный позыв. – Ядом своим сам травись.

Ротт пожал плечами, изображая равнодушие.

– Ну как знаешь. Не больно-то и надо. А чего ты вообще тут делаешь, Сторм? Забыл, как шить-то? Раньше вон какие наряды строчил, загляденье! А сейчас – на паршивой пенсии сидишь

В его голосе прозвучала насмешка, и меня захлестнула волна ярости.

– Не твоё собачье дело, чем я занимаюсь! – прорычал я, сжимая кулаки. – И тебе бы лучше помолчать, алкаш проклятый! Ты мне всю жизнь сломал!

Ротт ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы.

– Да ладно тебе, Сторм, чего ты кипятишься? Это ты сам виноват, что так жизнь свою просрал. Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива.

Всё. Это было последней каплей. Я сорвался.

– Заткнись! – заорал я, едва сдерживая желание врезать ему. – Ты меня довёл до этого! Ты меня споил! Ты отнял у меня всё!

Ротт отшатнулся, испуганно глядя на меня.

– Да ты чего, Сторм? Успокойся! Я же… по-дружески хотел…

– Друзья так не поступают! – выплюнул я в лицо. – Ты мне не друг! Ты – моё проклятие!

Я развернулся и пошёл прочь, стараясь не показать, как сильно меня трясёт. Но злость продолжала клокотать внутри, требуя выхода.

– Спокойно, Грант – приговаривал я себе на ходу – все нормально.

Быстро ретировавшись от пьяного "приятеля", я поспешил к мясной лавке, приобрел килограмм отборной говядины и отправился домой. Мое жилище едва ли можно было назвать достойным. Старый, темный барак, построенный еще в прошлом веке, медленно, но верно приближался к статусу аварийного жилья. Но что поделать, денег, увы, не было. А работать я не мог по состоянию здоровья. Тремор. Переступив порог, я бросил покупки на стол и вновь погрузился в объятия своей постели, где пролежал, не в силах заставить себя подняться, до самого вечера. Так, в общем-то, и проходила моя серая, ничем не примечательная жизнь. Я давно уже похоронил надежду на светлое будущее. Так я думал. До тех пор, пока кое-что в моей жизни все-таки не произошло.

Это случилось совершенно неожиданно, когда я, впервые за долгое время, решился выбраться на улицу, чтобы просто немного прогуляться. В тот день мне вдруг захотелось почувствовать себя хоть чуточку более живым, чем обычно. Я ловил щекой тяжелые снежинки, ощущал мороз, сковывающий движения пальцев, слушал хруст замерзшей дороги под ногами. Ничем не примечательный январь, верно? Шаг за шагом я медленно приближался к парку, где, по моим воспоминаниям, всегда было немноголюдно. Но только не в этот день. В конце заснеженной аллеи мое внимание привлекла яркая фигура, сидящая на скамье. Не знаю почему, но ноги сами понесли меня в ее сторону. Меня словно магнитом тянуло узнать, кто разделяет мою тоску в этом месте, давно пропитанном одиночеством и унынием. Это была девушка. Хрупкая, невысокая, одетая в очаровательную бежевую шубку и голубой берет. Ее короткие волосы были искусно завиты в причудливые каштановые спирали, а улыбка сияла так, словно в уголках ее рта было сосредоточено все тепло вселенной. Она казалась ангелом, спустившимся с небес для совершения какого-то божественного чуда. Эта завораживающая особа сидела на скамье не просто так. В руках она держала кисточку, а напротив красовался мольберт, на котором она изображала пейзаж, отдаленно напоминающий окружающее пространство, но явно приукрашенный яркими и оптимистичными мазками. Она была настолько увлечена процессом, что даже не замечала, как я стоял подле нее и по-маньячески таращился. Я не хотел мешать процессу и пытался не отвлекать художницу от написания картины, но через минут десять, после моего прибытия на это место мой неуклюжий нос все же сделал попытку выдать меня нарастающим зудом. Я сморщил лицо в недовольную мину пытаясь сдержать наплыв желания чихнуть и в этот самый момент, она обратила на меня внимание.

– Вам не нравится? – спокойно спросила она.

Я, выиграв борьбу с чихом, утер нос рукой и робко ответил. – Нет-нет, что вы, я просто, старался вам не мешать, но мой нос…

Она тихо хихикнула. – Я вас поняла, любезный господин, не желаете присесть рядом? Вы наверняка устали.

– Что вы! – воскликнул я. – Да я только начал свой путь, усталость ждет меня явно лишь в конце, думаю мне стоит его продолжить. Она плавно окунула кисть в краски.

– Ну тогда, я не смею вас задерживать, добрый господин, до свидания.

– До свидания – с теплотой сказал я в ответ.

Я снова зашагал вдоль аллеи, невольно оборачиваясь, чтобы убедиться, не смотрит ли она мне вслед. Но девушка была полностью поглощена работой. Через какое-то время я перестал замечать дорогу, мои мысли были заняты только ею. Я видел этот яркий образ повсюду. Эта мимолетная встреча словно пронзила меня электрическим разрядом, вернув сердце и мозг к жизни. Невероятно странное чувство. Голова даже немного закружилась. Я остановился и огляделся вокруг. Снег уже не казался таким отталкивающим, а снежинки, падающие на лицо, ощущались легче, чем прежде. Я понял, что мороз не делал меня живым, а лишь создавал иллюзию этого ощущения. А вот этот яркий образ… Он действительно оживлял меня. Я не мог забыть ее улыбку, ее увлеченность процессом, ее роскошные волосы. И ведь раньше я даже не задумывался о том, что в этом сером и унылом городе могут обитать такие колоритные личности. Меня воодушевило то, что она писала картину с таким вдохновением, хотя реальный пейзаж был далеко не таким солнечным и позитивным. "По крайней мере, на мой взгляд", – подумал я. Точно! Я должен найти эту позитивную ноту, чтобы музыка жизни вновь заиграла! Я резко развернулся и направился обратно к скамейке, где сидела художница, но ее уже не было. Разочарованный, я вернулся домой и снова рухнул в постель.

На город опускалась ночь, но я не мог сомкнуть глаз. Передо мной все время маячил образ этой прекрасной незнакомки. Меня приятно лихорадило от мысли о разговоре с ней. Я хотел… Хотел узнать, как ей удается сохранять такой позитивный настрой, как она справляется с натиском этого города, как у нее получается улыбаться, несмотря на каждодневную серость. Я проворочался в постели еще около четырех часов, пока сон все же не взял верх. Эта ночь выдалась непростой. Мне снились кошмары. Кошмары о том, как она бесследно исчезает, и у меня больше нет ни единого шанса встретить ее вновь. Это пугало меня. Но еще больше меня тревожила моя внезапная, ничем не обоснованная одержимость этой персоной. Я не помнил, когда в последний раз меня так интересовал какой-либо человек. Впрочем, неудивительно. Осознание того, что люди превратились в бесформенную депрессивную массу, напрочь отбило у меня желание с кем-либо общаться. Но она… Она нечто другое. Нечто сверкающее на темном небосклоне. Она – та звезда, что придает смысл существованию нашей "маленькой цивилизации". Я не знал, где ее искать, но в голове пульсировала лишь одна мысль: я должен ее найти.

На следующий день, примерно в то же время, я накинул свое рваное пальто и поплелся в парк, надеясь на повторную встречу. Но аллея оставалась пустой, как и во все дни до этого. Никогда бы не подумал, что эта пустота сможет лечь таким тяжелым грузом на душу. Я сел на одну из скамеек, опустил взгляд в землю и закурил свою предпоследнюю сигарету. Этот горький, противный дым, заполняя легкие, все же давал какое-то ощущение спокойствия. Но вот сигарета догорела, и горстка пепла у моих ног разлетелась под порывом холодного ветра. В мозг ударила мысль: одной недостаточно. Я выкурил последнюю. Пепел вновь развеялся в воздухе. И тут меня осенило: а ведь действительно недостаточно. Одной попытки мало, чтобы так опускать руки. Я должен прийти сюда завтра, а если и завтра будет пусто, то послезавтра. Так я ходил на протяжении недели в одно и то же место, в одно и то же время, и каждый раз аллея встречала меня лишь тишиной и безлюдностью. В какой-то момент меня стали преследовать мысли о том, что она уехала, что она никогда больше здесь не появится. Да и какой смысл ей возвращаться в это место, если картина уже написана? Но во мне теплилась надежда. Я был готов ждать до последнего, как верный пес, приходя сюда и в метель, и в слякоть, и в лютый мороз, лишь бы увидеть ее снова.