Он ворвался в кабинет без стука и, преисполненный решимости, направился прямиком к письменному столу, над которым грузно нависал Дуббс.
– Даэртон Холфильд, – выпалил он с ходу и протянул руку. Пожимая ее, директор задержал взгляд на фамильном перстне, и внезапное открытие вогнало его в ступор. Он кашлянул, засопел. Оставалось добить его парой фактов о себе: – Действующий домограф Пьер-э-Металя. Как понимаете, у меня нет времени на пререкания, поэтому давайте решим все сразу. Какое пожертвование приюту вы сочтете достаточным?
Дуббс оторопел. Женщина-канарейка изумленно ахнула, выражая протест такой неприкрытой наглости.
– Сумма? – настойчивее спросил Дарт.
Язык денег был ему практически незнаком, но эти двое владели им в совершенстве. Дуббс годами ворочал финансами приюта и, судя по окружающему упадку, делал это исключительно в пользу своих карманов. Точно так и госпожа Грубер, вдруг возомнившая себя заботливой тетушкой, питала к делу вполне очевидный интерес. Когда речь шла о судьбе двух сироток, оставшихся без монеты за душой, она позорно отмалчивалась, игнорируя письма из приюта, но сейчас внезапно объявилась, щеголяя подготовленными фразами и отрепетированными ужимками.
Только деньги могли повлиять на них. И Дарт ждал, наблюдая, как в глазах Дуббса разгорается огонь, как нервно ерзает на стуле госпожа Грубер. Счет шел на минуты.
– Видите ли, – осторожно начал директор, думающий с таким усердием, что на лбу выступила испарина, – вы задаете очень сложный вопрос.
– Понимаю. – Дарт кивнул. – Давайте-ка я его упрощу. Приюту нужны средства, а мне нужна Офелия Гордер. Вас убедят, допустим, две тысячи?
От такого щедрого предложения у Дуббса даже дыхание перехватило, и он зашелся в приступе кашля, от которого, казалось, задребезжали стекла в рамах. Женщина-канарейка брезгливо отодвинулась от стола. В своем жизнерадостном пальто она выглядела совершенно неуместно в этом унылом кабинете.
Голос директора, сиплый после приступа кашля, прервал его наблюдения.
– Мы всегда благодарны тем, кто жертвует приюту, – сказал Дуббс. – Но на таких условиях принять помощь не сможем.
– Назовите свои условия.
– У меня нет таких полномочий.
– Да неужели? – Дарт уперся руками в столешницу, нависнув над растерянным директором. – Были, да пропали?
– Это… особый случай. Я… действую по приказу. – Дуббс поднял взгляд к потолку, негласно обозначая, откуда получал распоряжения.
Городское управление. Это не стало открытием, но завело Дарта в тупик. Ни решительное наступление, ни предложенные деньги не смогли переломить ситуацию. Директор был жалким исполнителем, и власть его не выходила за пределы приютских стен.
Детская иллюзия рассеялась как дым: тот, кого раньше Дарт представлял грозным и влиятельным человеком, оказался слишком труслив, чтобы нарушить обязательства, и слишком глуп, чтобы скрыть истинную причину своего отказа. Таких, как он, невозможно убедить, зато легко обмануть. Изобретатель был не силен по части притворства, а потому Дарт снова попятился к двери.
– Простите. Я сейчас.
Выходя в коридор, он уже знал, чьими талантами воспользуется. Ему нужен хитрец, искусный лжец и ловкач, способный провернуть фокус. Личность циркача – мягкая, податливая, заполнила его разум в считаные мгновения. Очнувшись на полу, Дарт бодро вскочил и направился в кабинет с таким настроем, будто собирался дать свое лучшее представление. Однако зрители ему попались неблагодарные: Дуббс хмуро уставился на него исподлобья, женщина-канарейка и вовсе скорчила кислую мину.
