Дарт постучал и, получив разрешение, вошел. Своим появлением он прервал важный разговор, о чем можно было догадаться по напряженной тишине и нервным ужимкам собеседников. Помимо директора, который за годы раздался вдвое и по ширине почти сравнялся с письменным столом, в кабинете сидела сухопарая дама с прямой, как доска, спиной. Ярко-желтое, канареечное, пальто и кокетливая шляпка-таблетка, сдвинутая на затылок, должны были презентовать ее как заправскую модницу, но лишь придавали ей нелепый вид.
Незнакомка встретила Дарта презрительным взглядом, а затем посмотрела на Дуббса, точно призывала его выгнать того, кто им помешал.
– Вы по какому вопросу? – прохрипел директор, подслеповато щурясь.
«Попробуй угадать», – в мыслях раздался голос хмельного, но Дарт не позволил ему проявиться и доверил сложную задачу детективу, как обычно и поступал.
– Офелия Гордер, – ответил он. – Ее привезли в приют вчера.
Директор нахмурился, надсадно вздохнул, словно готовясь поднять непомерную тяжесть, и сказал:
– Госпожа Грубер здесь по той же причине.
Женщина-канарейка гордо задрала подбородок и, раздутая от собственной важности, стала еще больше похожа на глупую птицу.
– А мы с кем имеем дело, простите?
– Я представляю интересы ее опекуна. – Вежливые интонации дались ему с трудом.
– Свои интересы я представляю сама, господин. – Это надменное «сама» было подчеркнуто многозначительно поднятыми бровями.
– Я говорю о Флориане Гордер, – уточнил Дарт.
– Ах, вы о моей непутевой племяннице? – Она скорчила гримасу. Лучше всего ей удавалось отыгрывать презрение. – Господин Дуббс в красках рассказал мне, к чему привел ее ветреный нрав.
«Что она сказала?» Вспыхнувшая в Дарте злость едва не вытолкнула хмельного на поверхность. Усилием воли он подавил его и произнес:
– Простите, что прерываю сплетни. Я здесь исключительно затем, чтобы забрать Офелию домой.
Тут оживился директор. Он был здесь законом и тюремщиком, судьбой и вершителем.
– Забрать девочку может только ее опекун. И пока что этот статус закреплен за госпожой Гордер. Но ее, очевидно, не волнует судьба сестры, иначе бы она появилась здесь еще вчера. Лично. А не присылала бы кого‑то вместо себя.
– Какая безответственность, – поддакнула госпожа Грубер, едва не выпрыгнув из своего желтого «оперения».
– Ей пришлось уехать по работе, – заявил Дарт, понимая, как рискует. Если за исчезновением Флори действительно стояли люди из управы, Дуббс наверняка был посвящен в их дела и в два счета раскусил бы его блеф. На миг Дарт снова почувствовал себя воспитанником, стоящим перед директором и придумывающим наивную ложь, чтобы избежать наказания.
– А с кем она оставила малышку?! – взвизгнула женщина-канарейка. Ответить Дарт не успел, поскольку она тут же продолжила: – Наверняка в доме того мерзавца, с которым связалась.
– Кстати, а вот и я, – не сдержался Дарт. – Будем знакомы.
Лицо госпожи Грубер перекосило от возмущения.
– И вы еще смеете являться сюда? Смотреть мне в глаза и признаваться, что порочите фамилию моего кузена?
Дарт оторопел от ее хлестких, как пощечина, слов. Неожиданное препятствие в виде заботливой тетушки сбило его с толку.
– Простите, я на минуту, – пробормотал он и выскользнул в коридор, чтобы взять время на размышления.
Острый ум детектива затупился, встретившись с нападками госпожи Грубер, и Дарт, точно вор, орудующий множеством отмычек, стал искать более подходящую личность. Выбрал изобретателя, сосредоточился на его образе и медленно осел на пол, готовясь отключиться, как происходило с ним всякий раз при обращении. Вслед за вспышкой наступила темнота. Едва вынырнув из нее, он ощутил непоколебимое спокойствие, какое можно обрести лишь с прожитыми годами. Дарт был готов признать изобретателя лучшим из своих воплощений, если бы не слабость тела, ставшая явной в тот момент, когда пришлось подниматься на ноги и тащиться к двери.
