По ее команде Бо поднялся на задние лапы и застыл в стойке. Милая мордаха и жалостливые глаза делали его идеальным попрошайкой. В остальном он был сомнительным помощником, наводящим суету, но не приносящим пользы. Бо крутился под ногами, пока Офелия доставала посуду и расставляла тарелки – четыре, не забыв про безлюдя. Еда ему не требовалась, достаточно было того, что о его персоне вспоминали каждую трапезу.
Ужин прошел как обычно: за обсуждением дел, занимавших их в течение дня. Флори слушала незатейливую болтовню сестры о школе, потом рассказ Дарта о доме с ядовитыми обоями, но сама отмалчивалась, не зная, как подступиться к сложному разговору. Пока она ждала подходящего момента, тарелки опустели и перекочевали в раковину. Офелия вызвалась выгулять Бо в саду и умчалась сразу после ужина. Дарт поднялся в библиотеку, чтобы спокойно поработать с бумагами.
С тех пор как они ввязались в авантюру с безлюдями и всерьез обеспокоились их судьбой, Голодный дом медленно превращался в домографную контору. Кухня стала лабораторией, библиотека – кабинетом, а спальня – переговорной, где они перед сном обсуждали дела и планировали будущее.
Оставшись одна, Флори смогла все обдумать, поэтому вскоре, преисполненная решимости, отправилась наверх. Бесшумно проскользнув за дверь, она не потревожила Дарта. Увлеченный бумагами, он сидел, склонившись над столом и подперев подбородок ладонями. На нем был все тот же костюм: темно-коричневый, в мелкую бежевую клетку. Дес, не терпя подобный официоз, шутил, что в таком виде новоиспеченный господин домограф похож на шоколадную вафлю. Ему, как и всем, приходилось привыкать к другой жизни, и он делал это в своей неподражаемой манере.
Флори до сих пор была нова мысль, что Дарт занимает должность в городском управлении; что его шкаф заполнен строгими костюмами и накрахмаленными рубашками; что дважды в день под окнами Голодного дома появляется его служебный автомобиль; что кабинет в конторе теперь занимает сам Дарт, а в архиве управляется Ларри – уже не собрат по Протоколу, а подчиненный.
Перемены коснулись всего, даже механизма частностей. Стрелка застыла на личности детектива и перемещалась в редкие моменты, отражая перепады настроения или случайный порыв. Безлюдь смирился с тем, что Дарт стал его полноправным хозяином, и не следил, как он использует силу. Должность домографа требовала стабильности и определенности, а потому остальным личностям было дозволено проявляться только в выходные дни. Флори любила эти томные, поздние утра, которые начинались с ее вопроса: «Кто ты сегодня?» Даже в самых смелых мечтах они не могли представить такую жизнь. Но стоило им поверить, что она реальна, как тут же появилась сила, грозящая все разрушить.
Библиотечный стол был завален бумагами. Коробка с письменными принадлежностями и чертежными инструментами лежала в стороне. Придвинув к себе керосиновую лампу, Дарт что‑то изучал и, судя по хмурому лицу, никак не мог разобраться. Подойдя ближе, Флори поняла, что перед ним развернута карта.
– Что‑то я ничего не понимаю, – устало признался он, не поднимая головы.
– Помочь? – Она зависла над столом, тоже разглядывая местность, исчерченную линиями рек и путей. За холмами, где заканчивался Пьер-э-Металь, пролегала широкая полоса железной дороги, которая разветвлялась на восток и север. Поезда курсировали от угольных шахт в другие города круглый год, а в зимний сезон пыхтели без перерыва.
