– Сам разберусь, – коротко ответил Дарт, и Флори не стала докучать расспросами, зачем ему понадобилась карта и что он искал с таким упорством.
Взгляд ее скользнул по вороху рассыпанных листов и безошибочно вычислил на одном знакомую печать. Престижные учебные заведения обязательно имели свой герб и оттиск. Заинтересовавшись, Флори выудила бумагу из общей кипы и, не скрывая удивления, выпалила:
– Строительная академия?
Дарт напрягся. Поджал губы. Он явно не хотел, чтобы его рассекретили. Но, поскольку Флори держала улику в руках и вопрошающе взирала на него, ему пришлось признаться:
– Думаю над тем, чтобы пройти обучение.
– И как ты попадешь в академию, если не окончил школу?
Дарт нахмурился и выхватил у нее лист с печатью.
– Это не значит, что я тупой.
– Я не то имела в виду. Не сердись. – Она потрепала его волосы, надеясь, что примирительный жест растопит его сердце. – Просто хотела сказать, что академия потребует подтвердить начальное образование. Без этого тебя даже к экзамену не допустят.
Дарт сбежал из приюта, когда ему было двенадцать, и, став лютеном, смирился, что ни образование, ни документы ему не понадобятся. В его распоряжении оказалась целая библиотека в Голодном доме, и этим он восполнял свою тягу к знаниям, пока не получил должность домографа. Казалось, незримый образ предшественника довлел над ним, и Дарт изо всех сил старался соответствовать.
– Экзамены весной, успею придумать что‑нибудь.
– Уверен, что тебе это нужно? – осторожно спросила Флори.
– Ты так на меня смотришь, что я уже ни в чем не уверен… – пробурчал он. – Спроси, как меня зовут, я и то не отвечу.
– Взгляни на свой фамильный перстень. Удостоверяющий жетон. Табличку на двери кабинета. Везде твое имя, господин Холфильд. Не прибедняйся. – Она легонько толкнула его в плечо, чтобы приободрить, но, кажется, сделала только хуже. Дарт нахмурился, словно вспомнил о чем‑то неприятном, беспокоящем его.
– Недолго моей фамилии висеть в домографной конторе.
– Что‑то случилось?
Он прикусил губу. Помолчал немного, побарабанил пальцами, раздумывая, а потом ответил:
– Недавно стало известно, что в Тересе погиб безлюдь. И, как мне донесли, домографы с ближайших территорий собирались, чтобы обсудить инцидент, уже не первый за последнее время. Но меня не позвали, потому что я не заслужил.
– А ты бы хотел там быть?
Он раздраженно вздохнул:
– Дело не в моих капризах. С нашим городом должны считаться. Когда шумиха вокруг безлюдей стихнет, власти найдут более подходящего человека на мою должность, а я вылечу оттуда, как пробка. Лютены не становятся домографами, Флори.
– Значит, ты исключение, – твердо заявила она. Вряд ли ее слова прибавили Дарту уверенности, зато заставили улыбнуться.
Они замолчали и занялись каждый своим делом: Дарт вернулся к карте, а Флори, примостившись на столе, осталась наблюдать за ним, в задумчивости болтая ногами. После того, как госпожа Шарби исключила ее из благовоспитанных особ, можно было не следовать приличиям. Она старалась держаться непринужденно, словно на сердце не лежало ни одной тяжести, а в голове не засело ни одной тревожной мысли, но чем дольше откладывала неизбежный разговор, тем больше изводила себя.
В конце концов, она решилась. Слезла со стола, нервно одернула рукава и призналась:
– Сегодня кое-что произошло.
Хорошие новости так не начинались, а скверные не нуждались в долгих представлениях. Дарт тоже понимал это и напряженно ждал продолжения. И она рассказала ему все: как госпожа Шарби вызвала ее в школу, как, подцепив за локоть, завела в кабинет, а потом, перемежая угрозы с оскорблениями, выдала целую тираду об опекунстве.
