– Алкоголь – зло, доктор.
– Не замечал, вероятно, мне было очень вкусно. Прошу меня простить.
Гидеон чопорно кивает, удаляясь в сторону лифта. Не обратив и малейшего внимания на последнее, едва слышимое, предложение пресвитера. А оно так стремилось догнать некогда острый слух, что поселилось на подошвах начищенных туфель Гидеона:
«Видимо, быть высокомерным придурком у тебя в крови, да, Видар?»
Но Гидеон, мысленно погружающийся в предстоящий рабочий день, не слышал даже открытия дверей лифта. Ему было важно присутствовать на осмотре Эсфирь, чтобы ничто не посмело ускользнуть от него – каждая её реакция, шрам, разговоры, накатывающие приступы – всё это нужно видеть.
– А он здесь зачем? – резкий голос девушки буквально рушит внутри черепной коробки воздушные замки размышлений.
Гидеон небрежно поправляет халат, как бы намекая, что вообще-то он вроде как врач, и вроде как – её, а затем плотно закрывает за собой дверь кабинета Себастьяна.
– Ну, вряд ли я психически болен, да и посещать тебя, наверняка, не самое приятное занятие. Так что, просто подумай, зачем я здесь, – хмыкает Гидеон, приваливаясь спиной к двери.
Себастьян ошарашенно пялится на коллегу, кажется, и вовсе растерявшись. За всё время, пока рыжеволосую сопровождали из палаты до кабинета – она не обронила ни слова, лишь смотрела безжизненными глазами чётко перед собой. Не пикнула, когда её усадили на стул в грубой форме, не поблагодарила, когда Себастьян вступился и отчитал медперсонал. Но стоило двери открыться, она даже, не обернувшись, выстрелила фразой на поражение.
«И в правду что ли ведьма?» – думает психотерапевт, но, когда Гидеон подхватывает перестрелку своей пулеметной очередью, Себастьян и вовсе теряет способность мыслить. Просто таращится на Гидеона, как на чёрное солнце среди белого дня.
Сам же Гидеон скрещивает руки на груди. Он никогда не хамил пациентам, как бы те себя не вели. Персоналу, врачам, начальству, людям – да, даже так часто, что его общество становилось невыносимым. Но пациентам… Он вообще не планировал отвечать на её вопрос. Артикуляция сработала будто бы на одной мышечной памяти.
– Доктор Тейт, присаживайтесь и ведите себя тихо. Не мешайте производить осмотр, – Себастьян отмирает, но готов замереть снова, увидев, какой эмоциональный огонь разгорелся и погас в глазах пациентки. – Эсфирь, как твои дела? Есть ли жалобы на общее физическое состояние? Приступы повторялись?
В ответ она утыкается взглядом в подоконник.
Гидеон молча усаживается на диванчик, удивляясь, почему Себастьян решил провести осмотр в кабинете, а не смотровой. Он чуть покачивает головой. Повторное освидетельствование при помощи другого врача очень волновало заведующего клиникой – доктора Валентина Штайнера. И когда последний не раскатывал по конференциям в другие страны, то с небывалым удовольствием контролировал процесс лично, не допуская закреплённых лечащих врачей к повторному осмотру. Мнение первого врача никак не должно было влиять на второго. Таким образом, Штайнер выявлял лжецов и подкупленных ими врачей с одной целью – посадить виновного за решётку, а не принять на «курорт» с диагнозом «биполярное расстройство».
Гидеону всегда удавалось проникнуть на повторные освидетельствования, зачастую нелегально, благодаря общению с Себастьяном Морганом и вишнёвым сигаретам. Правда, обычно, ему приходилось тенью существовать в смотровых и прятаться за ширмами, очень редко он смотрел на всё вот так – с первого ряда, да ещё и на мягком диване.
