– Позолоти ручку, молодой и красивый, всю правду тебе скажу, что было, что будет.
Никита, не задумываясь, полез в карман, достал какую-то купюру и протянул ее женщине. Та забрала ее одной рукой, а второй тут же цепко ухватилась за его руку и, повернув ее ладонью кверху, поднесла к своим глазам. Тихонько и мелодично звякнули старухины браслеты, Никита замер, боясь пошевелиться. Цыганка, не глядя на парня и храня молчание, долго рассматривала его руку, гладила своими пальцами ладонь, ощупывала все бугорки и линии, чуть ли ни носом по его руке водила. По лицу старой цыганки проносились тени, набрякшие веки дрожали, губы сжимались в ниточку, а затем она решительно подняла глаза и заговорила:
– Все твои беды от той черноволосой женщины, что рядом с тобой. Она пьет твою кровь, забирает твою энергию, твой успех, еще немного и она заберет твою жизнь. Это ее цель. Избавься от нее, и ты встряхнешься, оживешь. А не избавишься – сгинешь, пропадешь! Даже если это твоя мать, даже если жена – уезжай или разведись поскорей и не жалей о ведьме. Только поторопись.
– Эх, бабка, всё-то ты врешь, – недоверчиво сказал Никита, судорожно сглотнув и приходя в себя. – Может я бы тебе и поверил, ну в то, о чем ты сейчас говоришь, о моих бедах, но нет у меня никакой черноволосой женщины рядом. Мама – со светло-русыми волосами, и моя жена тоже не черноволосая и не ведьма, а очень даже симпатичная и самая настоящая натуральная блондинка. Красивая, белокожая девушка со светлыми волосами. Вот так! – Он усмехнулся и снисходительно добавил: – Так что не старайся, не вешай мне лапшу, поняла?
– Ах, наивный ты, касатик, – недовольным голосом протянула цыганка. – Совсем ничего не видишь вокруг, ничего не замечаешь! Открой глаза! Разве ты не знаешь, что ведьмы облик всегда меняют? Вот вернешься домой, сам убедишься!
Никита с сомнением покачал головой, и тогда старуха разозлилась и требовательно выдохнула:
– Позолоти-ка ручку, еще разок.
Никита, не глядя, достал из кармана и безропотно протянул ей еще одну купюру. А цыганка забрала деньги, криво усмехнулась и устало произнесла:
– Вижу, что добрый ты, хоть и глупый. За твою доброту скажу то, чего не хотела говорить. Ну да ладно, слушай – как только расстанешься с ведьмой, так сразу же и встретишь свою судьбу, – она посмотрела на его ладонь, покачала головой и из-под ее платка выбилась седая прядь волос. Старуха тяжело задышала и хрипло прошептала: – Вот только за эту встречу, касатик, испытания и тебя и ее ждут. Хотя…. Нет, всё! – она оттолкнула от себя руку Никиты со словами: – Всё! Больше ничего не скажу, сам все поймешь. Иди.
Никита послушно поднялся, вернулся к своему креслу, опустился в него и… провалился в сон – краткий, легкий, без всяких сновидений, после которого очнулся бодрым и отдохнувшим, словно выздоровел в одночасье! Даже кашлять больше не хотелось. Он оглянулся по сторонам – вокруг ни души, взглянул на часы в телефоне, понял, что через несколько минут подойдет его поезд, и, подхватив свой рюкзак, вышел из душного зала ожидания на перрон этого маленького провинциального железнодорожного вокзала. Он стоял, курил и усмехался своим мыслям: «То ли во сне привиделась та цыганка, то ли в реальности она была, теперь и не разберешь. Наговорила какой-то ерунды, а я как лох почти поверил».
Но червячок сомнения всё же имел место быть и Никита, взглянув на телефон и увидев, что связь есть, почему-то решил не предупреждать жену о своем возвращении, не стал ей звонить и отключил телефон. Захотелось приехать вот так – неожиданным сюрпризом. Для чего, и сам не понимал (хотя в голове до сих пор звучали слова той неведомой цыганки), но решение такое принял и через сутки рано утром вернулся домой, в Москву, тихонько открыл дверь ключом и вошел в свою квартиру.
