От девочки во тьме, от вымокшего сада
остался лёгкий вдох, нет, выдох – но туда,
где не дрожат огни в утратах листопада,
не плачут поезда, не падает звезда.
Не жаль, что губы стянуты морозом алым
в железной седине и копоти снегов,
что снилось, что швыряло щепкой по вокзалам,
подвалам, чердакам загаженных годов.
За неким городом, среди зимы и зноя
стоит село Степное, зона – у села.
Здесь оглянулась ты и назвалась собою,
но девочки в саду, конечно, не нашла.
Здесь, в зазеркалье дней, так съёживает тело
прозренье: ты одна и короток твой век,
а за колючкой лет у крайнего предела
дичает яблоня и меркнет человек.
Три ангела в цвету с наколкою кабаньей
вломились в жизнь твою под сенью диких нег:
под куполом небес, под вышкою кабальной
томится автомат, слюну роняя в снег,
и щерится закат, и псы взахлёб рыдают,
и строевая вошь вползает в рупор сна,
и Зона вдаль летит, дыша над городами
бессонницей вакханок, вечная страна.
И в потной тишине над скрюченной планетой
счастливый дремлет дождь и реет мокрый сад,
оплачены на миг всё тою же монетой,
что лодочник сгребёт, пуская душу в ад.
И ты лежишь в углу, прикрывшись мешковиной,
три твари над тобой творят смурной делёж,
и гавкает с высот – проснись! – призыв целинный,
и слышит всё судьба, ржавея, словно нож.
