Безысходность - страница 4

Еще вчера, они, все до единого, были преступниками, приговоренными к высшей мере наказания – смертной казни. Кто-то ждал своего приговора день, кто-то год, были и те, кто просидел в одиночной камере, осознавая, что каждый следующий день должен стать последним, и того больше – политические преступники годами гнили в изоляции, и смерть для них уже не казалась страшным, эфемерным итогом, а скорее желанным избавлением. В жизни теряются привычные ценности, когда слишком долго ждешь своего последнего вдоха. Вот и они постепенно становились все безразличнее к чужой судьбе, желая лишь утолить свою ненависть и злость, залить кровью собственную боль и, в итоге, стать тем, кем их видела каста правосудия. Какая разница, если завтра может не наступить? Хотя бы под конец жизни действительно быть монстром, заслуживающим казни, каковым их считало общество. Каковым их считала система.

Амелия и Рем продвигались сквозь толпу, словно им ничего не угрожало. Шум, сливающийся из нескончаемого гвалта тех, кто пытался выяснить, что происходит, почему они оказались свободны, и воплей жертв, не сумевших дать отпор самым обезумевшим, раздражал нервы, а чрезмерно спокойные огненный юноша и седая девушка слишком выбивались из всего хаоса, столь необычные в своей внешности и ауре недостижимости. Рядом с Ремом Амелия ощущала себя на удивление спокойно. Паника и отчаяние в этот день к ней больше не возвращались. Жаль, что только в этот.

По обе стороны широкой улицы все также тянулись однотипные и угрюмые в своей заброшенности пятиэтажные многоквартирные дома. Выцветшая и облезшая желтая краска фасадов, разбитые стекла, потрескавшиеся деревянные рамы окон – вот и все, что осталось, лишь пустая оболочка. С неба срывались первые крупные капли дождя. Амелия уверенно двигалась вперед к месту, где очнулась. «Спальный» район вновь сменился на «Офисный», среди построек которого она без труда отыскала нужную, ведь двухэтажные здания полностью лишенные окон – не самый распространенный архитектурный тип в небольшом городе.

– Я пришла в себя здесь, среди груды тел. Предполагаю, что организаторы могли оставить важные подсказки, которые трудно обнаружить с первого раза после пробуждения от препаратов. Если они хотят зрелища, то в игре должны быть правила.

Рем усмехнулся и достал из кармана бумажный конверт, какие, обычно, используются при отправке почты.

– Могла бы и раньше сказать, зачем и куда ты нас ведешь. Сэкономили бы время, ценнее которого нет ничего в наших бессмысленных жизнях, – и он прошел мимо нее внутрь здания, – скорее, бумага имеет свойство намокать.

Амелия прошла внутрь здания, оставив широко распахнутой дверь в качестве источника света. Рем стоял посреди помещения, зажав конверт между указательным и средним пальцами и протягивая его девушке. Амелия аккуратно развернула письмо, находившееся внутри, и первым, что ей бросилось в глаза, было изображение герба ее семьи, ее касты в правом верхнем углу – серебряный кубок с окровавленным сердцем внутри. Не успела она начать читать, как входная дверь с шумом захлопнулась от внезапного порыва ветра, и без того мрачная комнатка погрузилась в кромешную темноту.

«Добро пожаловать в мой мир. Что же ты не спешишь открыть дверь и покинуть его? Шанс дается не всем».

Они так и стояли, застывши, каждый на своем месте. Рем ждал, когда ее терпение закончится, пока установившуюся тишину, наконец, не прервал голос Амелии.