– Красиво, но вы так и не объяснили, что хорошего в Гитлере.
– Хорошего – ничего. Ничего не было, и быть не могло. Но если отрешенно на произошедшее посмотреть, то благодаря Гитлеру… глупо звучит! Так вот благодаря этому негодяю человечество получило прививку от национализма.
– Десятки миллионов жизней, не слишком ли дорогая цена за прививку?
– Как посмотреть. Вот произойди это лет на десять позже, и жертв было бы больше. Намного. Атомная бомба появилась бы уже.
– Вы прямо философ.
– С возрастом любой человек начинает философствовать.
– Так что же фашистов поблагодарить надо за содеянное?
– Благодарить их не надо. Не за что. Но и искать их по всему миру, чтобы посадить, сейчас тридцать лет спустя я бы не стал. Нюрнбергский процесс выбил из под них стул. Навсегда! Фашизм осужден мировым сообществом. Заметьте: не Гитлер с Геббельсом, а их ученье. Это очень важно! Теперь никто и никогда не сможет проповедовать идеи нацизма.
– Это правильно. Но почему не преследовать бывших нацистов? А если они почувствуют свободу? Могут пустить корни.
– И что вырастет? – поинтересовался Уотсон.
– Что вырастет? – удивленно переспросил Владислав и тут же уверенно ответил – То же что и у Гитлера, только с другим названием.
– Вы что, же верите, что пустить могут корни так, что еще лет через тридцать у вас на Красной площади хайль Гитлер будут кричать и руку в фашистском приветствии выбрасывать?
– Упаси Боже! Такого я уверен никогда не будет, но ловить бывших нацистов все же надо, я уверен.
– А вы не боитесь, что после начнется охота на сочувствующих, а потом на подозрительных и так далее?
– Я считаю, что сочувствующих тоже надо наказывать. Пусть и не так строго, но наказывать. Кем бы они ни были.
– Пример можете привести?
– Сколько угодно. Вот у вас галерея чемпионов по шахматам висит. А ведь Макс Эйве играл при фашистах в турнирах, разъезжал по Рейху.
– Да играл. Но это было прикрытие. Как у вас говорят? Потолок?
– Крыша.
– Ах да, крыша! Знали бы немцы, что он за их спиной и на их же деньги… ха-ха-ха! А ведь если поймали бы, не посчитались бы ни с чем. Так что, дорогой Владислав, никогда не судите опрометчиво. Макс Эйве, сидя на вашем месте, рассказывал мне, как работал в тайной антигитлеровской организации в Голландии. Видите он в моей галерее чемпионов на фото как раз в этом кресле. – Уотсон протянул руку к галерее – Вот, прошу вас.
И только сейчас Гриша присмотрелся: фотогалерея чемпионов была не полной! Не хватало Вильгельма Стейница и Роберта Фишера. Весьма странно. Если уж вешали фото чемпионов, то всех. Это портрет короля или президента можно снять и повесить нового, а в шахматном королевстве свои законы: чемпион мира – звание вечное, это король, которого можно победить, но нельзя свергнуть.
Уотсон угадал мысль и предвосхитил вопрос.
– Я вижу, вы хотите знать, почему из двенадцати чемпионов здесь только десять. Так?
Оба кивнули, значит, Слонов тоже заметил.
– Все объясняется просто. Это фото только тех, с кем я знаком. Присмотритесь повнимательнее: здесь не просто автографы. Это пожелания на память. Мне.
После этой фразы на какое-то время установилась почти полная тишина, слегка прерываемая потрескиванием, доносившимся из камина. Больше никаких звуков не было. И не могло быть. Дыхание перехватило. Прямо с фотографии им улыбался САМ Хосе-Рауль Капабланка! А где-то от кармана его элегантного светлого пиджака и до правого угла снимка наискось четким ровным почерком было написано: «Можно добиться успеха в шахматах и, не становясь чемпионом. С наилучшими пожеланиями мистеру Уотсону. Х-Р Капабланка 1 января 1935 года»
