– Нет его сейчас в городе. Ты не хуже меня знаешь, что он человек занятой. Уехал. Куда, зачем, когда возвратится – ни одна живая душа не знает.
– Все мы в руках Судьбы!
– Это ты правду говоришь. Могу брата позвать, если хочешь!
Я улыбнулся, но хотелось расплакаться.
– Нет, Доминика звать не нужно. Мы и так слишком много друг другу наговорили. Достаточно. Тем более, он не знает всей правды.
– Может, всё-таки пирожков хочешь? – Джим подмигнул. – Жена пекла. Знаешь, какая она у меня! Золотые руки! За что ни возьмётся – всё на высшем уровне получается! На-ка, оцени!
Проглотил пару пирожков, даже не ощутив вкуса.
– Спасибо, Джим. Очень вкусные. Если отец воротится – позови ко мне.
– Хорошо. Ложись спать. Завтра рано вставать.
Какой там спать! Луна купалась в чёрном омуте беззвёздного неба, а я не мог отогнать назойливые мысли. Мне же всего лишь двадцать семь! Я слишком молод! Хотя, ведя такую жизнь, я вряд ли дожил бы до тридцати.
Мысленно позвал отца. В ответ тишина. Честно, не удивился этому – последнее время наша ментальная связь ослабела. Иногда у меня возникал его голос в голове. Но чаще я отзывался на его зов, а не он на мой. По щеке потекла предательница-слеза. Нет, не буду грустить в последние часы жизни. Мне не о чем жалеть. Сделанного не воротишь.
Джим притронулся к плечу.
– Пора!
Всё-таки, я заснул.
– Будешь ещё пирожок? – спросил тюремщик.
– Нет, спасибо, – сказал я.
– А я съем один, с твоего позволения.
Вот так запросто: человека казнить собирается, а он ест.
К плахе я шёл под улюлюканье и свист собравшихся.
– Предатель! Изменник!
– Зеймонд тебя побери!
Они бросали гнилые помидоры и камни мне в лицо.
«Отец!» – снова позвал мысленно. Тишина.
– За измену Отчизне, – сказал мой брат, презрительно глядя в лицо. – За убийства наших мужчин, а также их жён и детей. За предательство своего рода. За якшанье с тёмными силами. Ригвель, сын Корвелла, признаётся виновным. Отрубите ему голову!
Говорят, перед смертью пролетает вся жизнь. Не знаю, откуда живые узнали этот секрет умирающих, но картинки из прошлого каскадом заполонили мои мысли.
***
Мне было десять лет. Я запомнил тот день ярче остальных, потому, что тогда изменилась моя жизнь. Нашим с Домиником воспитанием занимался отец. Мать умерла при моих родах, и Корвелл так и не нашёл ей достойную замену. Может, поэтому он и любил Доминика больше, чем меня? Может, он считал, что я виноват в смерти его возлюбленной? Или мне просто казалось? Долгое время я силился вспомнить лик отца, а теперь он возник в черноте.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
