Я попросил дать мне хотя бы день. Алик с Гришей уже готовили свои аргументы, но мы не успели прийти к согласию, потому что явился опоздавший Виктор Петрович Самохин и встал за спинами Алика и Гриши с загадочной улыбкой.
– Что там, Виктор Петрович? – вполоборота развернулся к нему Алик. – Опять пьяный сосед начудил?
Это была аллюзия на попытку Виктора Петровича тиснуть в печатную версию «Дирижабля» статью или, скорее, фельетон о соседе-алкоголике, который провёл ночь в куче отходов, провалившись в мусорный бак.
Самохин улыбнулся ещё хитрее:
– Нет, лучше. Сейчас Гаврилова звонила… это директор зоопарка… Короче, слон Филя у них… Ну Филя… Мы писали. Слон индийский.
– Ну, мы поняли, – кивнул Гриша. – Что с Филей?
Виктор Петрович переминался с ноги на ногу:
– Короче, запор у него третий день или даже больше. Сегодня будут… как-то она сказала… механически чистить, что ли. Я не разбираюсь, но жалко прям слона. Дети его любят.
Я заметил отвращение на Гришином лице. У Гриши жила собака вроде пекинеса, ставшая звездой его Инстаграма. У собаки была тупая мордочка и такой пышный зад, будто она села на петарду. Походка её напоминала ламбаду. Подозреваю, из мира животных Гриша любил только свою Тоську и, может быть, кавалерийских лошадей. Слон, даже страдающий запором, не вызывал у него интереса.
Алик, напротив, взбудоражился:
– Если он при смерти, надо писать. Это же насчёт него споры были, что нельзя его в наших условиях содержать? Получается, прав был ветеринар московский. Лучше бы в Питер отдали. Угробили, получается. Мрази, б.
– Сдохнет когда, некролог напишем, – сказала Неля, роясь в смартфоне. Ей не терпелось идти.
– Кто сдохнет? – рассвирепел Алик. – Когда сдохнет, все напишут. Давайте стрим делать прямо из вольера. Договоритесь с зоопарком.
– Делать стрим о том, как просирается слон? – удивилась Неля.
– А ты каждый день видишь, как срут слоны? Вот ты и займись.
– Ты издеваешься?
Алик закипел:
– Блин, народ, единственный в городе слон заболел. Почему мы должны ждать, когда он сдохнет? Ребята, вы никогда не начнёте работать нормально, если не будете видеть темы у себя под носом. Это реально интересно. Слон уже интересен. А больной слон – это, считай, полгорода будет следить за его состоянием. Неля, двигай в зоопарк и стримь оттуда. Поговори с директором, с ветеринарами, с уборщиками. Спроси, сколько слон обычно делает говна. Отчего там этот запор возник. Чем кормят слона в зоопарке. Сколько тонн бананов ему надо в сутки. Куда этот навоз девают потом.
По комнате прокатились смешки. Неля закатила глаза:
– Ладно, позвоню.
Алик обернулся к Виктору Петровичу.
– Так, а вы тогда сидите здесь на приёме и делайте заметку. И радийщикам скажите, пусть в эфир дают. Ладно, сам скажу.
Виктор Петрович присел и развёл руками:
– Да я же это… Мне в двенадцать на слушания…
– А, я забыл, – кивнул Алик. – Максим, тогда ты подхвати тему.
Я закрыл лицо руками. Алика это возмутило:
– Да хорош из себя целок строить! Нормальная тема: как спасают слона. Мы должны показывать людям жизнь во всех проявлениях, – он хлопнул в ладоши. – Раз, два, три! Работаем.
После планёрки я собирался уделить полчаса Филино и комбинату «Заря», и у меня было хорошее предчувствие. А когда Неля доберётся до зоопарка, я переключусь на слоновьи запоры и после обеда снова займусь Филино. Таков был план.
Едва я открыл папку с филинскими документами, позвонил дольщик Игорь. Минут пять я терпеливо конспектировал его напористую речь. По словам Игоря, многие дольщики не подозревали, что их риски застрахованы, и теперь намерены обращаться в суды. Кроме того, планируются очередные слушания о судьбе спорного участка. Жителей соседних домов умело подзуживают, рассказывая о прелестях благоустроенной Ильинской рощи, на самом же деле знакомый Игоря в прокуратуре прямым текстом сказал ему, что участки уже куплены под малоэтажную застройку. И если свалят их, «алмазовцев», то никакой рощи не будет, а будет коттеджный посёлок с трёхметровым забором.
