– Уу, Андрюша, ну и хулиган ты! Давай попробую, весело же будет. Только вот она видела меня уже с Вами.
– Да какая разница, иди уже.
И она пошла. Встала рядом с ней, прямо тварь тварью, подумал я, и говорила с той, пока она в очереди стояла. Дальше девочка пошла с мороженым, в сторону бухты. А наши подруги взяли мяч, и пошли купаться, Андрей за ними. Я остался, решил понаблюдать, куда она. Было не так далеко от того места, где та остановилась и села. Метров триста – четыреста. Для молодого глаза не расстояние. Я тогда увидел Саню, который схватил ее за руку и потащил. Схватив шорты и майку, рванул туда, по пути одеваясь. Услышав борьбу, ворвался в кусты. Схватил Саню за плечи и рванул его. Он уже задрал юбку девчонки и сорвал трусы. Тут и дураку ясно, что не по любви. Я его оттащил, кричал ему, чтобы не трогал девушку, хотел ударить, завалить и побороть, но увидел его глаза. Эти глаза были не его. Это были глаза самого дьявола, и в них отражалось чистое зло, без примесей светлого и без проблесков доброго. Таких глаз не бывает ни у людей, ни у зверей. Сам дьявол одолжил эти глаза тогда этому парню.
– Уйди, сука, у меня нож. Я убью тебя и ее убью. Всех убью!
После этих слов я больше ничего не помню. Очнулся уже на больничной койке. Оказывается, у меня случился солнечный удар. Прохожие вызвали мне скорую помощь.
После утреннего осмотра меня отпустили. Я гнал от себя плохие мысли, убеждал себя, что это был глюк и ничего подобного и быть не могло. И великим облегчением для меня было, когда в комнате не оказалось этого парня. А на его место уже заселялся мужик за тридцать.
– Парень, с тобой все в порядке? – сказал мужик, – чего-то ты бледный сильно и взгляд испуганный. Я твой сосед и мешать тебе не буду. Меня Михаил зовут.
– Меня Коля, – протягивая ему руку, – нормально, просто солнечный удар был.
– Приятно. Отдыхай тогда, а я на пляж. Мои друзья в соседней комнате и, наверное, уже ждут меня.
Андрея я отшил. Прямо и без церемоний, особенно после того, что он начал рассказывать мне, что этим вечером он пялил сразу двух волейболисток, после влитого литра коньяка. Ох, гадкий же тип.
Через четыре дня я уже был на перроне в Ельце. С чемоданом, загорелый и немного встревоженный, как я тогда думал, от событий на курорте. Но чем ближе я был к дому, тем большая тревога одолевала меня. Думал, как я смогу ответить на вопрос «как ты отдохнул?» Что скажу?
И с такими мыслями я зашел в квартиру, где привычно гремели сковородки на кухне, а вот запаха папирос не было. Меня одолела паника.
– Мама, что с отцом?
С этой фразой я вбежал на кухню, где меня встретила бабушка, мамина мама.
В это день я стал сиротой дважды. В порыве ярости, отец дважды ударил мать. Один из ударов пришелся по корпусу, что привело к разрыву селезенки. Скорая не успела. Отец в тюрьме, а мама уже на кладбище.
Да вот, странный, ожидаемый, как я осознаю сейчас, поворот судьбы. Все эти благородные стремления, благие намерения, все это собачья чушь, которая приводит всегда к печальным последствиям. Надо было действовать, нужно было решится. «Мама, давай уедем от него, он же тебя калечит. О чем ты, Коля? Нет ничего подобного, мы с папой любим и стараемся изо всех сил тебя сделать человеком, вывести в свет» Вот о чем я тогда говорил, мама.
Нет у меня сейчас ненависти, обиды к отцу. Есть только сожаления.
Да и тогда, сразу после известия, я не особо переживал. Был небольшой шок, отрицание, гнев. Но это быстро прошло. В квартире тогда была звенящая тишина. На подоконнике пачка папирос отца, пустая пепельница и спички. Рядом с подоконником его просиженная табуретка. И тишина.
