– Спасибо, что разрешила, – хмыкнул Матвей и потянулся было к чехлу, но на полдороге замер. – Пардон-те, очерёдность чуть не нарушил. Давай, «эскулап – ½», капай.
– Не согласен, – огрызнулся Ухватов, отмеряя капли в уголки глаз пациента, – я – врач на три четверти.
– Голова – одна четвертая часть твоего организма, не вошедшая в состав докторского естества, – подначил Благой своего лекаря.
– А вот тут – соглашусь, – не обиделся Пашка, – ещё не все необходимые знания загрузились в мою голову… Вы, Матвей Артёмович, алгоритм действия не забыли? Сначала ждёте, потом…
– Да помню я, помню…
Проморгавшись, Матвей восхитился – четкость изображения заметно улучшилась, он взглянул на себя в зеркало… Что там сотворил куафёр-то? Или правильнее барбер? Или всё вместе разом: куабер? барфёр?
Лучше бы и не смотрел! Все то, что он не уважал во внешнем облике мужчины, смотрело на него из зеркала: лёгкая небрежная небритость, гладкие «зализанные» пряди волос – полумеры! (то ли «ещё не!», то ли «уже не!»).
– Кузей-Гюней… мать вашу… – сказал мрачно и отвернулся.
Одежде тоже не обрадовался: Матюха Благой во фраке – как вам?! Пингвин с хвостом ласточки…
– И что это? – спросил еще мрачнее.
Пашка почесал затылок, растерянно брякнул:
– Так по протоколу… господа во фраках, госпожи в кринолинах…
– Ладно… – Матвей сбросил халат, в котором так и прохлаждался после душа. – Главное не форма, а содержание…
Фрак сидел, как влитой, к телу был приятен… Матвей чуть-чуть смягчился: «Главное, чтобы костюмчик сидел!» – вспомнил фразу из старого фильма и снова расстроился. «Возможно, тут и фильма такого нет». Ну, не хочет он всего этого – не интересно ему! Жаль, непонятно, кому претензии предъявлять.
Пришла Екатерина с шелковым шейным платком и заколкой в виде чёрной жемчужины на длинной серебряной ножке.
Ну уж, нет – «душить» себя он не станет!
– Дорогая, – сказал Матвей твёрдо, вытаскивая платок из пальцев сестры и, отбрасывая далеко в сторону, – считаю, простой белой «бабочки» будет достаточно.
– Как же так? – она протянула заколку. – Это мой подарок тебе на день рождения. Я заказала его у Cartier и рассчитывала, что ты им похвастаешь.
Матвей улыбнулся, разглядывая сестру, как в первый раз. Короткая стрижка странно топорщилась мелкими зубчиками, глаза были темны и глубоки от умело наложенного макияжа, кожа сияла розовым, будто подсвеченная изнутри лампочками дневного освящения. Эта его сестра была несомненной красавицей, в отличии от той Екатерины – милой, доброй и домашней.
– Твой подарок прекрасен, и я, несомненно, им похвастаюсь, – он взял изделие и, проколов атласный лацкан, закрепил украшение.
– Мэтью! – ахнула сестра, – никто так не носит!
– Матвей Благолепов носит.
Екатерина Артёмовна развела руками:
– И ведь не поспоришь.
– Катя, проблема в другом, – Благой ткнул пальцем в сторону притихшего Ухватова. – Этот перец должен идти со мной, по той простой причине, что капли каждый час никто не отменял. Да и вижу я все ещё недостаточно чётко, вдруг, кого пропущу из твоих гостей сослепу? Найдешь для него подходящий прикид?
– Стоп! – Катерина вновь «включила командира». – Не будем путать определения, все гости на предстоящем празднике – НАШИ! Это раз. А второе… обслуживающий персонал дресс-коду не подвержен, Павел Петрович может надеть всё, что пожелает… Достаточно, чтобы выглядело респектабельно.
– Извини, – не согласился Матвей, – ты хочешь всем показать, что без обслуги я и шага ступить не могу? Или ты хочешь, чтобы мы с ним были порознь, а потом бегали друг за другом в поисках мест для уединения?
