Марина Анисимова хмыкнула:
– А, допустим, я – новорожденный младенец эпохи Николая Первого…
– Значит, должны «проагукать» так, чтобы я понял суть вашего выступления – конкретно! – хладнокровно откликнулся Матвей.
Он лукавил, поставил бы всем хорошие отметки, несмотря ни на что – просто внезапно захотел понять, способны ли его студенты раздвинуть границы своего видения, восхититься эпохой и поделиться своим восхищением с другими. Сам он когда-то умел… может быть, и сейчас не потерял этой способности? Ответ был спрятан глубоко внутри, под слоем Матюхи Благого, которого он не мог, да и не хотел отделять от Матвея Благолепова.
Они его удивили – честно! Через положенные полчаса первым решился Стас, потер переносицу, сдвигая очки на кончик чуть крючковатого носа, и сказал:
– Я подумал: если быть, то быть первым. Перед вами, дамы и господа, Император Всероссийский Николай Первый Павлович.
Все загудели и, не сговариваясь, потянулись в первый ряд.
– Как я понял, – улыбнулся Матвей, – экзамен наш плавно перешел в «капустник».
Анисимова решилась выступить предпоследней и то лишь потому, что Наденька Скворцова умоляюще на неё смотрела. Марина подошла к Благолепову и объявила:
– В 1843 году Николай I подписал указ, согласно которому женщины получили право торговать своим телом на вполне законных основаниях. – Пригнулась к его уху и прошептала. – Я – проститутка времен Николая Первого.
Благой усмехнулся, обвел заинтересованные лица других студентов, которые после выступления не торопились покидать аудиторию и объявил:
– Этот ответ будет конфиденциальным. – Дождавшись, когда все вышли, продолжил. – Слушаю вас. А вы, Скворцова, не держите уши топориком, готовьтесь.
Он внимательно и вполне серьёзно выслушал откровения дерзкой Анисимовой, вынес своё суждение тоже вполне корректно:
– Уверен, все те вещи, о которых вы рассуждали, были известны и во времена Николая Первого. Ваше смелое выступление я готов был бы признать состоявшимся, если бы вы не злоупотребляли неологизмами. Условием было – слияние с эпохой, этого я не увидел. Поэтому, вы пересдадите мне в общепринятом формате, в течение четырех дней. Не уложитесь, останетесь с «хвостом» – через четыре дня я буду вне зоны доступа. (Конечно, точно будет «вне зоны»! – через четыре дня он вступит в возраст Христа).
Маринка вылетела из аудитории, пылая ярко щеками, ругаясь сквозь зубы.
Благой повернулся к Наденьке, такой напуганной и от того похожей на школьницу, сказал, переходя на «ты»:
– Скворцова, давай зачетку. На четверку согласна?
Надя подумала, округлила глаза, в которых заплясали веселые чертенята, и нагло ответила:
– Хочу «пять».
– Не перебарщиваешь?
– Не-а, вы уже наслушались.
Благой засмеялся:
– В точку попала! После Анисимовой – только в бордель, или дрочить…
Скворцова еще больше округлила глаза:
– А правду говорят, что вы – спецназовец и у вас Орден Мужества есть?
– Два Ордена, Скворцова. А третий мне, наверное, за Анисимову дадут – посмертно.
