Читать онлайн Елена Кочева - Благотворительность: инструкция по применению

Первое интервью.

Шел мелкий моросящий дождь. Я зябко спрятала руки в карманы, радуясь своей новой привычке – носить рюкзак. «Какой-то холодный август», – мелькнуло в голове, пока я плутала во дворах. И тут же, за очередным поворотом я увидела вывеску – «Западная пресса».

– Наконец-то – шёпотом выдохнула я.

Небольшой плоский прозрачный козырёк, в разводах грязи и опавших листьях, почти не защищал от мелких капель. Я вдохнула и выдохнула, чтобы избавиться от колотящей всё тело дрожи. «Это всё дождь», – уговаривала я себя и понимала, что вру.

«Сейчас бы закурить», – я отчётливо вспомнила ощущение университетской молодости – сигарету, обжигающую пальцы.

«Спокойно, – проговорила я вслух, – это всего лишь обычное интервью на радио. Тебя не будет видно». Уговоры не помогали, дрожь была такой, что уже стучали зубы. «Надо идти», – я обречённо посмотрела на маленькую кнопочку звонка. И вдруг поняла, что больше всего на свете хочу оказаться подальше отсюда, на своём уютном диване в небольшом домике на окраине Гурьевска.

Вдруг в зашторенном окне мелькнул свет, щёлкнул замок и ко мне под козырёк вышла немолодая невысокая женщина с огромными карими глазами, для убедительности обведёнными чёрным карандашом. Пару секунд мы пытались разместиться на маленьком пятачке. Потом она бросила бессмысленную затею и вышла под дождь.

– Привет! Ты Лена Ладыгина? «Театр Тишины»? – она бесцеремонно рассматривала меня.

Я молча кивнула в ответ, надеясь, что стук зубов заглушил мелкий дождь, приглушённо барабанивший по козырьку.

–Ты чего? Боишься? Не трусь! – сочувствие мелькнуло в ее глазах. – Я ведущая, Ольга Возина, – она протянула мне тёплую руку. – Сейчас я покурю и пойдём.

Из карманов широкого платья появились зажигалка и пачка с тонкими, вычурными женскими сигаретами. Я с жадностью глотнула слюну.

– Угостить? – она понимающе посмотрела на меня, протянула открытую пачку.

– Нет, – хрипло ответила я, мотнув головой для убедительности, вспоминая соглашение с мужем. Дима не выносил запах сигарет.

Ольга с наслаждением затянулась и снова посмотрела на меня:

– Не трусь, говорю, – её голос был нежным, с приятной хрипотцой. – И не таких вытягивала.

Она ободряюще подмигнула мне:

– Ты, главное, отвечай на вопросы.

– Хорошо, – я вдохнула и выдохнула. Дрожь уходила. Ольга и сигаретный дым успокаивали.

Круглый стол, два большие радиомикрофона и чёрные наушники. И почему-то серые стены. Я посмотрела сквозь стекло в аппаратную, где молодой парень что-то настраивал, нажимал на кнопочки и двигал рычажки. Через пять минут начнётся эфир и я буду говорить какую-то чушь. От этой мысли меня снова заколотила дрожь.

Я глотнула сладкий чай, тепло которого разлилось внутри умиротворяющим спокойствием. Дрожь уходила. Вдруг вбежала запыхавшаяся Ольга: – Быстро, посмотри в камеру, – и тут же показала рукой на продолговатую пластиковую коробочку почти под потолком, мигнувшую беспристрастным стеклянным глазом.

– Чёрт, – тихо выругалась я, – на мне одежда не для съёмок. Простенькие джинсы и синяя водолазка. Знала бы, платье или юбку отдела.

– Будет только силуэт, – мягко оправдывалась Ольга за свою рассеянность: она по телефону забыла сказать про камеру. – Понимаешь, когда запускаем новый проект, на первых выпусках всегда что-то идет не так.

«Я ещё и подопытный кролик, – меня захлестнула волна злости и раздражения. – Вот почему меня пригласили. А я-то гадала – с чего самая известная радиостанция области предлагает интервью, ещё и бесплатно».

– Сейчас загорится красный огонёк, – продолжила Ольга свой инструктаж. – Я тебя представлю, ты поздороваешься и просто отвечай на вопросы, хорошо?

Она выжидательно посмотрела на меня.

«Нет, не хорошо! – внутри меня всё клокотало. – Мало того, что через пару минут будет первый в жизни прямой эфир, так меня ещё и показывать будут?» Но я вздохнула и молча кивнула, только покрепче вцепилась руками в микрофонную стойку.

Мужской голос из аппаратной скомандовал:

– Приготовиться!

Ольга села напротив, разложила листы с написанным текстом и одела наушники, а я – следом. Внутри микрофона загорелся тревожный красный огонёк.

– Сегодня наша гостья – руководитель благотворительной организации… – голос Ольги эхом прозвучал в наушниках.

Я судорожно проглотила слюну. Горло стало сухим и жёстким.

– Добрый вечер, – прошептала я одними губами, поймав растерянный взгляд ведущей. Тут же, откашлявшись, добавила хрипло: – Простите.

– Как получилось, что вы, успешный пиарщик строительной компании, решились сменить карьерный путь и уйти в благотворительность?

– Ну, э-э-э… – в моей голове не было ничего, одна пустота. Два дня подготовки – насмарку. Больше всего мне хотелось снять наушники, встать и уйти. Подальше. Спрятаться в уголок и разрыдаться от стыда. Зачем я только согласилась?

Пауза затягивалась. Ольга выжидательно смотрела на меня, напряжённо придумывая дополнительный вопрос.

– Так получилось, – наконец-то произнесла я услышанную где-то фразу, чтобы потянуть время и собраться с мыслями.

Ольга выдохнула.

– Я называю это стечением обстоятельств, – мой голос звучал уверение, без хрипов. – Года два назад я прочла книгу «Карандаши надежды», в которой обычный парень решил помочь детям из другой страны и построил для них школы. А прошлым летом случайно попала на московский спектакль инклюзивного театра, и он меня поразил своей натуральностью и настоящими эмоциями, безо всяких там раздеваний или дикой музыки, которые сейчас так популярны на сцене. Поэтому, когда я узнала, что требуется директор в инклюзивную театральную студию, то решила, что это судьба и тут же позвонила по телефону. Я, наверное, путанно объяснила?

Мои руки сильней сжали холодный металл стойки. В голове звучала только одна мысль: «Что ещё говорить? Что там было написано?». Три страницы текста напрочь вылетели у меня из головы.

– Всё понятно, спасибо, – ответила Ольга, отодвигая черновики. – А почему спектакль?

Она тоже срочно придумывала вопросы, пытаясь спасти эфир.

– Ну, дети с нарушением слуха – пластичны, – импровизировала я, отчаянно пыталась вспомнить хоть что-нибудь из того, что учила перед зеркалом. – Кстати, тот спектакль назывался «Прикасаемые». И вместе с инклюзивными актёрами играли настоящие, Андрей Миронов, например.

– Так ты хочешь поставить такой спектакль в Калининграде? – Ольга бросила мне очередной спасительный вопрос.

– Да, – радостно кивнула я, хватаясь за «соломинку». И замерла в ожидании следующего вопроса, желая только одного – чтобы эта пытка поскорее закончилась.

Наконец, Ольга тепло попрощалась со зрителями, я же промямлила: «До свидания».

В наушниках ещё звучал чей-то голос, когда я со вздохом облегчения отложила их подальше. Мне хотелось поскорее уйти и разреветься от собственного бессилия где-нибудь на лавочке в соседнем дворе. Потерять такой шанс! Ну как же так? Я закрыла голову руками.

– Не дрейфь! Ты молодец, – Ольга похлопала меня по плечу. – Для первого раза нормально. Почти на твёрдую тройку. Пойдем, я тебя выведу и покурю.

Женщина улыбалась, успокаивая взглядом.

Мы снова вышли под маленький козырёк. Дождь уже закончился, растворяясь в летних сумерках. Я жадно вдохнула влажный воздух, наблюдая оживление в соседнем дворе – после дождя выбежали на прогулку дети.

– Ты неплохо держалась, первый же раз, ничего не путаю?

В руках Ольги снова появились сигарета и зажигалка. Она выдохнула дым в сторону. Теперь я могла рассмотреть её подробно. Невысокая, хрупкая, но она внушала уверенность просто тем, что стояла рядом и курила.

«И плевать я хотела на дурацкое интервью, пропади оно пропадом!» – возникшая из ниоткуда мысль дарила желанную индульгенцию.

– Ты практически не заикалась, – продолжала Ольга делиться впечатлениями, – уже хорошо. Про спектакль, конечно, странно говорила. Зачем делать красивый спектакль с инвалидами? Ну, да тебе виднее. Знаешь, все стараются пожалостливее рассказать, истории придумать, а ты нет.

Я лишь вздохнула в ответ.

– Ты думаешь, местные депутаты – все сплошь Цицероны? – рассмеялась Ольга и снова затянулась. Они на первом интервью так экают и слова забывают, что я вопросы не успеваю придумывать. А через месяц уже нормально могут говорить, даже без мата.

Тут Ольга внезапно рассмеялась так заливисто, что я невольно улыбнулась.

– Ты мне нравишься, – подмигнула она. – Я дам тебе телефон Паши, он актёр, иногда выступает в стендапе, но в основном из людей Цицеронов делает. Учит их говорить, короче. Твой номер заканчивается на шестерку?

Ольга уже достала сотовый из своих бездонных карманов пышной юбки и что-то тыкала пальцами на экране.

– Лови смс-ку, – сказала она, убрала телефон обратно и снова затянулась.

– Знаешь, сейчас ищу деньги на спектакль. К кому можно обратиться? А то из местного бизнеса никого не знаю. Сможешь подсказать? Прости, если обидела вопросом, – я выпалила всё это скороговоркой и тут же покраснела.

Ольга посмотрела на меня внимательно, сделала еще одну затяжку. Со стороны ближайшего двора послышался спор двух девочек, кому кататься на велосипеде. Неловкая пауза затягивалась. Надо быстренько прощаться и уходить.

– Ну, не знаю… – Ольга бросила недокуренную сигарету в маленькую пластиковую коробочку за урной у входа. – Попробуй поговорить с Кульясовым, который стрит-фудом занимается. Знаешь, в конце августа такой фестиваль еды проходит?

Я молча кивнула.

– Он парень, конечно, сложный, но договориться с ним можно, – Ольга посмотрела на часы, махнула мне рукой. – Мне пора. Пока. Звони, телефон у тебя есть.

Она скрылась за стеклянной дверью, оставив меня одиноко стоять под козырьком.

Девочки в соседнем дворе уже помирились и, весело визжа, по очереди съезжали на розовом велосипеде с небольшой горки.

«Пора домой, на электричку», – я взглянула на небо, пытаясь понять, будет ли дождь. Но ветер уже рвал в клочья серые хмурые облака, а небо напоминало лоскутное одеяло с голубыми вставками.

В кармане тихо завибрировал телефон. Сообщение от мужа: «Ты молодец! Хорошо держалась». «Вот редиска, – беззлобно выругалась я в пустоту, – обещал же не смотреть». Я снова покраснела, вспоминая свои руки, обхватившие холодный металл микрофонной стойки.

В последней электричке до Гурьевска почти никого не было – только припозднившиеся работники. Скоро сентябрь, и тогда в маленьких старых, но чистых вагонах будет не протолкнуться от студентов и школьников.

Моё любимое место окна, к счастью, оказалось свободным. «Ну и отлично, есть время поразмышлять», – я уже облокачивалась на пластиковый столик, устраиваясь поудобнее. Мне нравилось смотреть на мелькавшие поля, деревья и дома.

Мои мысли крутились вокруг интервью: «Так. Жалко, конечно, упущенный шанс, но всё, дело прошлое». Мозг уже привычно делал работу над ошибками. «Надо написать этому Паше, вдруг поможет, ну хотя бы пару дельных советов даст.

Может быть надо было остаться в Москве? Мои мысли вернулись к тому вечеру, три года назад; Дима и я обсуждали, что делать дальше, в нашей маленькой однушке в хрущёвке на окраине Химок, в окружении исполинских многоэтажек.

Жить в Москве, когда тебе двадцать – забавно. Движуха и веселье, захлёстывающий адреналин от возможностей. В тридцать – уже напрягает ежедневная двухчасовая дорога домой, хочется уютно устроиться на диване и ничего не делать, а в сорок – понимаешь, что жизнь проходит мимо: в метро, автобусах и трамваях. Я уже забыла, когда просто выбиралась в парк погулять с собакой, а идея съездить куда-нибудь вызывала глухое раздражение. Дима думал также.