Волчица тем временем, не добившись от
Жан-Поля нужной реакции, начала тыкать в него своей здоровенной коробкой. Он
перехватил её и отшвырнул на диван у себя за спиной. Это гостью вывело из себя
окончательно, и она с воинственным криком бросилась на Жан-Поля с кулаками. Они
у нее оказались костистыми и крепкими, но Жан-Поль только тряхнул головой,
когда один из них — правый — энергично впечатался ему в скулу.
— Блинчики! — провыл он, уже ничего не соображая, и ухватил посетительницу, притягивая
ее к себе.
— Шакалы! — не менее экспрессивно ответила та и ухватила Жан-Поля за уши, начиная
откручивать их.
— Шоколадные, — простонал тот и вдруг кончил прямо во всё ещё накрепко (в строгом
соответствии с заветами отца!) застегнутые штаны.
— Шакалы… — уже несколько неуверенно и даже как-то томно откликнулась волчица.
Ее руки перестали выдирать с мясом уши
Жан-Полю и теперь просто крепко держали его за них — словно эта молодая и сильная самка боялась, что пойманный ей самец
вырвется и убежит. Но Жан-Поль никуда убегать не собирался. Какое там! Он еле
на ногах стоял! А потому тут же решил прилечь прямо на коврик у входной двери.
И не один, а утянув за собой отчего-то совсем не сопротивлявшуюся гостью.
— Шагалы! — убежденно сообщила та напоследок и, скинув с носа в неизвестном
направлении интеллигентские очочки в тонкой оправе, вдруг поцеловала Жан-Поля.
Одежда, кажется, растворилась в той химии, что
родилась между их телами. Волчица болезненно вскрикнула, когда здоровенный член
Жан-Поля вошел в ее тело, по сути, без подготовки, но при этом, вместо того,
чтобы начать отбиваться и ругаться, обхватила того ногами за талию, пятками притискивая
ещё плотнее, ещё ближе:
— Давай же!
Жан-Поль на секунду даже замер, поразившись.
Он не ослышался? Это действительно женщина приказывает ему — волку-оборотню, охваченному гоном! — пошевеливаться?! А потом мысли кончились. Остались только смазанные картинки,
яркие тактильные ощущения и запах. Феерический, сносящий голову запах. Жан-Поль
вбирал его всем своим существом: носом, ртом, порами. Его член с пошлым
хлюпаньем двигался в теле волчицы. И та в ответ лишь подмахивала с томными
яростными стонами, периодически практически повисая на партнере, когда тот
приподнимался на вытянутых руках, остатками ума понимая, что они на полу, а
весит он без малого центнер.
Как, в какой момент они перекинулись и
продолжили уже в звериных телах? Когда вернулись в человечьи и перебрались с
коврика в прихожей на кровать в спальне? Все это Жан-Поль после так вспомнить и
не мог, как ни старался. Ничего подобного у него в жизни не было никогда. И
казалось, что и повториться не сможет. Потому как после такого — только смерть. Да и зачем жить, если лучше у тебя уже никогда ничего
не будет?
Волчица был сильной, страстной и ненасытной.
Она тискала, сжимала, кажется, даже оставляя синяки, кусалась и царапалась,
полосуя Жан-Полю спину. Все это вообще поначалу больше всего походило на драку.
Точнее не так: не походило, а походило бы, если бы, противореча себе же, внезапная
любовница не продолжала целовать Жан-Поля так нежно и сладко, что тот кончал
раз за разом, кажется, от одного этого…
А утром эта потрясающая женщина встала,
оделась, потратила некоторое время на поиски своих очков, как выяснилось, закатившихся
куда-то под мебель, с некоторым смущением осмотрела совершенно обессилевшего Жан-Поля,
распростертого поперек перевернутой вверх дном постели, а после лишь коротко
кивнула:
