Читать онлайн Муса Мураталиев - Ближе к полудню
ПОВЕСТИ
БЛИЖЕ К ПОЛУДНЮ
I
Окен проснулся, зная, что вот уже теперь, утром, должно произойти очень важное.
– Перекочуем – вот что! – сказал он себе и выбрался из постели.
Вчера он никак не мог заснуть, да и боялся: а вдруг проспишь все на свете.
В доме тихо и никого.
Может быть, сами перекочевали, а его, Окена, забыли?
Окен выскакивает на улицу. И вот оно – счастье.
Белогривый его жеребенок оседлан.
Дремлет на привязи.
На тороке – курджун, переметная сума.
Из курджуна торчит голова ягненка. Уши развесил, звездочка на лбу.
На передней луке седла – узелок и сетка.
В сетке красные яблоки. В узелке продукты на дорогу.
Нет, не забыли Окена.
И тут мальчик видит отца. Бежит к нему со всех ног.
– Тише, упадешь! – предупреждает отец.
Но Окен знает, что не упадет: отец не даст ему упасть. И вот земля улетает из-под ног: отец подбросил к небу.
Не забыли, оседлали белогривого.
Перекочевка!
Окен обхватывает шею отца руками и сжимает изо всех сил.
Ах, как он его любит!
Ах, как он любит всех!
Скорей бы в путь.
Отец приносит Окена в юрту, осматривается: не забыто ли чего?
А тетка Окена уже снимает узук с юрты. Узук – войлочная кошма, стена в юрте.
И стена исчезла. И как вовремя!
Из-за горного хребта выплыло солнце.
Сразу тепло, воздух и тот, кажется, развеселился.
В долине тихо-тихо.
Овцы тоже подремывают, они знают – сегодня перекочевка, и берегут силы перед дорогой.
Тетушка пытается накормить Окена, но есть не хочется, слишком велико волнение.
Попил квашеного молока – джурата – и не приставайте больше.
Опять побежал к отцу.
Тот возле лошадей: последняя проверка упряжки.
Окен принимается отвязывать белогривого.
Уже можно садиться и ехать?
На язык вспрыгивает веселая песенка.
Окен радостно мурлычет и вдруг говорит:
– Хорошо бы прямо вот сейчас мама приехала.
Отец не откликается. Мать Окена в большом городе.
Ее из дома на машине увезли. В большом городе большое собрание.
С горного перевала прискакал Бакыт.
Спрыгнул с лошади и спешит снять с седла бурдюк из просмоленной козлиной шкуры.
Знает, что не снимет, а старается.
Отец Окена подходит к нему, снимает чанач, а Бакыта ласкает, по голове гладит, хвалит.
Бакыт баском говорит:
– Мама сказала, чтоб пили, когда почувствуете жажду.
Окен в упор с враждой смотрит на Бакыта.
Бакыт – сын табунщика, чуть старше Окена, а мать его очень молодая и очень красивая. Однажды она поймала Окена и поцеловала.
Теперь Окен не подходит к ней близко, но она сама пристает: угощает леденцами и мучит, спрашивая: «Хочешь быть моим сыном?»
Мать Окена не любит красивую женщину, а вот отец никак с ней наговориться не может. И, когда они говорят, им весело и громко смеются.
Окен тоже не любит красивую женщину. И сына ее не любит.
От Бакыта пахнет кумысом, которым красивая женщина угощает отца Окена.
– На, сынок, выпей перед дорогой. – Отец наливает Окену из бурдюка кумыса.
А тетушка пускается расхваливать Бакыта.
– Как ты вырос! Вот уже взрослый помощник – привез кумыса.
Настоящим человеком стал.
Окен, что же ты не пьешь кумыса?
– Этот кумыс плохой! – говорит тот и смотрит на Бакыта изо всех сил, самым свирепым взглядом.
– «Этот кумыс плохой!» – передразнивая сына, так же, как он – в нос, говорит отец и выпивает единым духом большую пиалу. – Хоррошшо!
Наконец тронулись.
Окен на своем белогривом помогает отцу подгонять овец.
На голове у Окена белый колпак, который сшила ему мать.
Белогривый легок на ногу, слушается повода, но радость ушла из Окена.
Склонясь головой к седлу, равнодушно следует он за отцом.
Но вот большой отрог, а в ложбине аил, где живет Бакыт и его мать.
Отец отпускает отару пастись и отправляется в гости.
Их встречает красивая женщина.
Она рада гостям.
– Заходите в дом, – говорит она отцу и забирает у него поводья.
Окен зло молчит.
Он не отвечает на вопросы, и за него приходится отвечать отцу.
Но сердись не сердись, а ты всего-навсего маленький мальчик.
Отец сказал, и пришлось войти в нелюбимый дом, сесть на ковре.
Бакыт листает книгу с рисунками. Что это?
Старик с лохматой, небритой головой.
С головой, похожий на куургуч1 .
Таких стариков в аиле нет.
Над стариком нависла синяя волна.
На волне – красная рыбка.
Но волна была не просто синяя, а будто бы зеленая и что-то в ней еще было, потому что, когда снова тронулись в путь, Окен вспомнил ее и горько пожалел, что всего только разок заглянул через плечо Бакыта в книгу.
Окен даже глаза закрывает, чтоб получше вспомнить цвет волны, а отец, наверное, думает, что это сон смаривает сына, и ласково тормошит его, задает какие-то ненужные вопросы.
Ягненок из курджуна заблеял.
Жалобно – есть захотел. Потерпеть придется. До места уже недалеко.
Мать ягненка подохла.
Окену до сих пор мерещится эта овца. Он ее видел.
Она лежала на боку, в неудобной окаменелой позе, словно замороженная…
Но вот и стойбище.
Окен спрыгнул с лошади, и ягненок понял: дорога кончилась.
Опять заблеял громко, настойчиво.
Тетушка в сердцах стукнула его по носу.
«Зачем она его обижает? – думает Окен. – Может, он плачет по матери? А может, и вправду проголодался или обиделся на людей? Положили в курджун и повезли. И не спросили даже, удобно ему или нет».
Кереге – деревянный решетчатый остов юрты уже поставлен.
Пора тюндук2 поднимать.
И правда , отец заходит в юрту, берет тюндук , а тетушка вставляет жерди – уук.
Окен без присмотра.
Он отыскивает узел с хлебом, отламывает кусок и спешит к своему ягненку.
Его уже привязали веревкой за колышек.
Ягненок ткнулся мордочкой в хлеб, но есть не стал.
Заблеял еще жалобней.
Окен знает, ягненку нужно дать молока, но где возьмешь?
Тетушка перед дорогой положила в него закваску.
Айран ягненок пить не станет.
Окен подходит к узлам и стоит в задумчивости.
Ягненок тянется к нему, веревку натянул.
А потом вдруг отвернулся, заблеял
«Никому я не нужен», – вот, наверное, что он сказал.
Окен решительно берет бурдюк с кумысом, тот самый, что привез от красивой женщины Бакыт.
И тащит к ягненку.
Ягненок попробовал, сморщился, чихнул!
Тетушка как увидела все это, руками всплеснула.
– Эй, родной мой, это что такое? Отец узнает…
Но отец уже узнал, он берет Окена за руку и ведет в юрту.
– Ты сделал это, чтоб рассердить меня?
– Я хотел напоить ягненка. Разве я знал, что ты любишь кумыс, который привозит Бакыт от своей матери…
– Так, значит, ты нарочно испортил кумыс?
Отшлепали Окена. Не больно, но обидно.
– Что я тебе сделал? – бормочет мальчик и сквозь слезы говорит. – Сам злишься, а я виноват? Ты никогда меня не бил… даже когда я лошадь испугал, и ты упал – не бил.
Отец будто не слышит.
Юрта поставлена, утварь домашняя заняла свои места. Окен устал плакать. Лежит на кошме, посапывает.
– Оке-ен! – Голос у отца оттаял.
Мальчик медлит, не отзывается, а как хочется
– Окен-та-ай!
Мальчик, нахмурясь, оборачивается.
Отец распахнула руки.
– Иди ко мне, Окентай, помиримся.
И Окен на руках.
Жесткие усы отца покалывают щёку, щекочут шею.
Окен брыкается, хохочет.
– Да, – говорит отец, – а поработать тебе все-таки придется. Сумел испортить кумыс, сумей теперь отнести его к ручью и вылить.
Ну, это уж не наказание, а, скорей, поощрение.
Окен с удовольствием тащит бурдюк к ручью и забеливает воду: ешьте, рыбы!
Вода уносит кумыс, родник чист.
II
– А разве ты не слышал, как дядя Айдаркул звал тебя? – тетушка огорчена.
А Окен знай поглаживает своего ягненка.
Тетушка повышает голос:
– Окен! Ты меня слышишь? Или у тебя уши болят?
Мальчик вздыхает.
– С дядей Айдаркулом скучно… С ним целый день едешь, а он целый день молчит.
Подходит отец:
– Собирайся, сынок. Поможешь дяде Айдаркулу пасти
овец. И помни: кто работает, тому скучать недосуг… Ну, а чтоб дядя Айдаркул не молчал всю дорогу, попроси его что-нибудь рассказать.
Окен неохотно идет одеваться.
Тетушка помогает ему.
Растягивая время, Окен все делает медленно и так же медленно выходит во двор.
Дядя Айдаркул уже сидит на лошади.
Лицо у него скучное, недоброе.
Полы светло-серого кементая3 спускались, закрывают лошадиные бока и живот.
Закрывают они и заднюю луку седла.
Со стороны кажется, что дядя приклеен к лошади.
Борода у него седая, виски седые.
Правый рукав пуст до самого плеча.
Повод дяде Айдаркулу приходится держать левой рукой.
Лицо у него – кожа да кости, а под глазами тяжелые мешочки.
Они, наверное, полны слезами, потому что глаза дяди всегда слезятся.
На лошади, однако, Айдаркул сидит, как джигит, а сойдет с седла: тощий, согнутый, кривоногий. И такой старый-старый!
Окен сел на белогривого жеребенка.
Дядя Айдаркул скрепляет поводки: свой и мальчика.
Жеребенок, не поспевая за лошадью, скачет.
Окен едет, слегка привскакивая, как торба, в которую положили мяч.
– Ну-ка, батыр, ты вчера со мной не поехал, так отчитайся, какую работу дома сделал?
Окен не любит рассказывать.
Чтобы хорошо рассказывать, нужно сначала собрать все дела дня в один ворох, а потом, как бусинки, нанизывать их на ниточку рассказа.
Что же было вчера?
Вчера Окен поднялся спозаранок.
Хотел умыться – опрокинул ведро с водой. Отругали.
Потом пили чай, и Окен стянул пару кусков лепешки.
Нужно было думать о ягненгке.
Потом тетушка заставляла его пить айран, а он айрана не хотел, а хотел молока: ведь ягненок айран не пьет.
После завтрака Окену пришла мысль облегчить жизнь тетушки.
У нее на косах тяжелая чолпу4.
При каждом шаге они ударяют тетушку по спине и звенят.
Окен подкрался ку тетушке с ножницами, срезал чолпу и спрятал.
Но тетушка скоро хватилась своих колокольцев, принялась искать и нашла под шырдаком – войлоком, шитым в два слоя и украшенным орнаментом.
Сама чолпа под шырдак попасть не могла.
Если бы не отец, плохо бы пришлось.
Вот и рассказывай дяде про дела.
Хочешь сделать хорошее, а получается плохое.
Разве это дурно – накормить ягненка?
Привел Окен своего любимца в юрту, дал молока, дал ему молока, хлеба, а он насыпал помёту.
Опять попало.
Виноват ягненок, а тетушка ругала Окена.
Но все это обыкновенные дела.
А вчера было и новое дело.
Отец обрил Окену голову.
Когда Окен увидал блестящую бритву, медный чайник, из которого тетушка наливала воду в большой медный таз, Окен заранее испугался и даже почувствовал боль в корнях волос.
Но отец не стал слушать возражений.
Зажал в коленях и обрил, хотя Окен кричал, как ягненок.
Зато потом было приятно.
Тетушка купала его в тазу. Мыло душистое, вода теплая, Окен перестал плакать. Мылся сам.
Потом тетушка завернула его в простыню, посадила на постель, вытерла насухо.
А отец принес Окену яблоки и мак.
Отец знает, что любит сын.
Нет, обо всем этом рассказывать долго и не очень интересно.
Окен так ничего и не ответил дяде Айдаркулу, а тот вдруг сам разговорился.
Отец, что ли, попросил старика быть с мальчиком поразговорчивей?
Дядя Айдаркул рассказывал о войне.
О том, как в большом сражении шли наши танки, а он, Айдаркул, вместе с другими солдатами, укрываясь за танками от пуль, наступал и ворвался в город.
Бой был тяжелым. Было много убитых и раненых…
А один герой, когда враг перешел в контрнаступление, спрятался за углом дома и стрелял до тех пор, пока кончились патроны, а когда патроны вышли, он бил врагов прикладом винтовки…
Дядя Айдаркул рассказывал долго.
Они приехали к хребту, пустили лошадей, сели на кементай дяди Айдаркула, а он все рассказывал о героях и о себе.
– А какой танк? – спросил Окен. – Большой?
Разгоряченный рассказом, старик проворно поднимается на ноги и, на ленясь, подходит к огромному черному камню.
Похожие книги
