Окен сунул сосок ему в рот.
И – о чудо! – ягненок понял, что от него хотят.
Он принялся сосать молоко, но теперь взбеленилась коза. На дыбы поднялась.
Окен повис у нее на шее. Схватил за голову, повернул в другую сторону.
– Соси, ягненок.
Ягненок сосет жадно, быстро. Коза рвется. Она сильная. Окен еле удерживает ее и – хлоп!
Так ловко поддела мальчишку, что он летит от козы кубарем, а ягненок под ее острыми копытцами, но увертывается и бежит к Окену.
Оба стоят и смотрят на пригорок, где все еще сердится комолая коза. На одежде у Окена грязь, из ладони, разрезанной о камень, сочится кровь…
Так было дело. Чего здесь смешного?
Руку больно, зато ягненок успел попить молочка.
Тетушка засмеялась и погладила Окена по голове.
– Чудачок! Это же стельная коза. Мы ее оставили дома, потому что ждем от нее приплода. Разве она подпустит к себе чужака. Она молоко для своего козленка бережет.
IV
О, сегодня очень хорошо!
Караковая лошадь отца под седлом. Значит, куда-то едет. Может, и Окена возьмет…
Оказывается, зовут в гости.
Приехал Саяк-аке, пригласил отца:
– Отведай со стола моего дома!
– Возьмите Окена с собой, – говорит мужчинам тетушка.
– У нас свои дела, свои разговоры, а ему из-за куска мяса столько на лошади трястись!
– Пусть дома побегает, – возражает отец.
Все пропало. Но милая тетушка спорит:
– Он поедет семенящим шагом, не растрясется. В детстве что бывает лучше дороги?
– Я поеду на белогривом. Мы не будем отставать, – умоляет Окен.
Саяк-аке, отец и тетушка смеются.
Значит все прекрасно – возьмути!
Окена одевают в самую нарядную одежду, на голову – белый колпак.
Вот они в дороге.
Окен, как старый наездник, одной рукой оперся о луку седла, другой шевелит уздечкой.
Весело! В груди торгой, жаворонок, звенит.
Тетушка все его маленьким считает.
Набила узелок продуктами – на три дня пути хватит.
А он едет с мужчинами! И не отстает.
Когда перевалили горный хребет, увидали Бакыта и его мать.
Они набирали воду из родника. Обернулись на конский топот.
Мать Бакыта тут же отложила ковшик, которым наливала воду в ведро, и пошла навстречу всадникам.
У нее красный платок, завязанный на затылке. Камзол – красный бархат, платье желтое, с широким подолом, на руках браслеты, сережки золотые и зубы золотые.
Она поздоровалась с мужчинами за руку, а Окена поцеловала.
И когда целовала, Окен уловил сильный запах духов.
Наверное, все уже знают, что Окен не любит мать Бакыта. Саяк-аке поглядывает на него украдкой хитрыми глазами.
Отец сдвинул на лоб тюбетейку, почесывает пальцами за ухом. Он даже чуть покраснел.
Начинается долгий разговор. О том о сём. Потом о деле, о лошадях и жеребятах.
Ах, жеребята! Окен любит их. А кто их не любит? Они словно косули – так хороши. Их все берегут: и лошади, и люди. И, будто подслушав Окена, красивая женщина говорит о жеребятах:
– Они и не знают, сколько приносят хлопот! За них душой болеешь.
Разговор затягивается. Бакыт начинает хныкать, просит кумыса.
Окену тоже скучно, но он терпит. А белогривый даже задремал. Красивая женщина не обращает на сына никакого внимания, даже не смотрит в его сторону. Потом берет в руки ковшик и указывает сыну на ведро.
Бакыт послушно тащит тяжелое ведро правой рукой, а сам сгибается влево.
Окен трогает руками узелок с едой. В узелке бутылка айрана. И вдруг лапка стыда коснулась его щек:
Бакыт хотел кумыса, а у него, Окена, целая бутылка айрана, и он не выручил человека. За Бакытом не угнаться теперь, скрылся за холмом, к дому подходит.
