Эй смеялась и что-то говорила, но я ее не слышал. Вышел из воды, взял доску, отцепил трос и направился в бунгало. Вода стекала из гидрокостюма, и видок у меня был жалкий.
– Ты нормально? – спросила Эй.
– Нет, – сказал я.
Стянув с себя гидрокостюм, я промыл его в бочке с пресной водой и оставил сушиться на деревянной балке.
Доску оставил на полке внутри бунгало.
– Хорошие были волны? – спросила девушка-инструктор.
– Наверное, хорошие. Но я был плохим, – сказал я и пошел в пляжный бар.
Я долго смотрел в одну точку, точнее, на кофейную ложку, которая валялась в песке. Смотрел на нее, а думал о себе. О том, что слабый и некрасивый. О том, что глупый. О том, что трусливый. И еще о многом другом, но только о себе.
Подошел официант и принес виски.
– Со льдом? – спросил официант.
– Ну конечно – жарко же! – сказал я.
Я сидел со стаканом виски, закопав мокрые ноги в сухой песок. Я видел, как Луис выходит из воды – уставший, но счастливый. Я видел, как его целует Эй и как они идут след в след, болтая о чем-то хорошем. Или том, какой я слабак и трус.
Я допил виски и взял три шота водки.
По набережной гуляли расслабленные люди. Дети запускали воздушного змея. А на деревьях между веток проскальзывали солнечные желтые нити.
В кафешку пришли Луис и Эй. Луис был в одних шортах. Его мокрое тело блестело.
– Ладно тебе, не расстраивайся! Вот увидишь – завтра будет лучше! – Луис, как обычно, хлопнул меня по плечу.
Они взяли по коктейлю, и мы еще долго сидели и болтали о разной чепухе.
Эй высосала трубочкой последние капли и съела дольку апельсина, оставив лишь оранжевый полумесяц кожуры.
– Луис, дашь мне свой кусочек?
– А мне? Иди и возьми в баре. Или я пойду. Но эта долька – МОЯ! – сказал Луис.
– Нет, я хочу именно ТВОЮ дольку! Жалко, что ли?
– Не жалко, конечно, но на фига, если в баре целая корзина апельсинов?
Они еще долго спорили из-за идиотской апельсиновой дольки. В конце концов, Луис сказал какую-то глупость, и Эй ушла босиком. Только мы ее и видели.
– Эй, ну куда ты?
– Пойду прошвырнусь по магазинам.
Такие мы люди – из-за любого пустяка превращаемся в чудовищ. Так и живем потом.
– Ну не дура, а? – сказал Луис.
– Дура, конечно, – сказал я и взял еще водки. Для себя и Луиса.
Из сотен полуголых раскованных девушек мне нравится одна. Идет себе, улыбается чему-то.
Я встретил ее на Explanada del Muelle. Ходил покупать сувениры. А тут – она. Смотрю на нее, а ей хоть бы что. Заходит в магазинчик. Рассматривает платья. Находит одно. Показывает мне. Я киваю – сногсшибательное платье.
Она кивает и идет к кассе. Определенно мне нравятся такие девчонки. В такие моменты мне страшно хорошо из-за того, что я знаю ТАКУЮ девчонку.
– Маркус, привет! Как отдыхается?
– Неплохо! Слушай, хочешь выпить? Без намеков и подтекстов – еще и дня не прошло, а я уже умираю со скуки. Здесь за углом есть неплохое местечко. Паб Minirock. Иногда я там прячусь.
– От солнца?
– От детей.
Какая она, эта Эй? Вряд ли я в состоянии рассказать. Я же не писатель или поэт какой-нибудь. Вот Рильке, уверен, придумал бы что-нибудь потрясающее. А что написал бы я? Она была красивой. Красивой и точка. В таких ситуациях приходится говорить разную банальщину. Потому как, когда тебе что-то очень нравится, слова не спасают. Они трусливо разбегаются по кустам. Смотрят из-под веток: извини, дружище, сегодня как-нибудь без нас.
