– Ты ещё и в постели сногсшибательна!
– Ты во всём хороша! – поддакнул Феофан, незаметно поправляя шторы. А я в ужасе уставилась на него. Клим, конечно, невидящий, но при живом-то человеке так палиться опасно! Для майора это должно было прозвучать протяжным «Мяу», но по глазам гостя поняла: что-то он, да, услышал.
Но ещё больше возмутило, что за мной постоянно следят! Я взрослая, самостоятельная женщина, а мне даже отдохнуть приватно нельзя.
Орать на домового при Климе я не могла, поэтому огрёб гость:
– А ты мог бы вести себя как джентльмен и просто довести меня до дома! Оставаться и пользоваться ситуацией было необязательно.
Действительно, обидно. Зачем сразу лезть в постель? Где цветы, где ухаживания? Что за примитивный мужик пошёл?!
– Так, – Клим отложил вилку, тем более что порция Феофана закончилась, а в третьей тарелке уже я ковырялась. Вытаскивала поджаренное сало. И знает ведь, что ненавижу эту гадость! Специально положил, кошак лохматый! А мужчина сложил руки на груди и сказал: – Я, вообще, спрашивал… разрешения уйти. И ты ЗАСТАВИЛА меня остаться.
– Вот уж бред-то. Скажи ещё, что я тебя изнасиловала!
– Практически!
– Ты не принимаешь отказов, когда выпьешь, – хмыкнул Феофан. И я не удержалась – метнула в него тапок. Чёрный кот зашипел и гордо удалился из кухни.
Налысо побрею скотину.
– В таком случае примите мои искренние соболезнования, – процедила я, чувствуя, что ещё немного, и задушу Клима голыми руками.
Хоть бы вид сделал, что сожалеет!
Нет же, сидит, лыбится, сияет начищенной раковиной.
– Да мне понравилось! – отмахнулся ковбой, встал, подошёл ко мне, обнял и проникновенно спросил: – Сделаешь кофе?
Я ему ещё и кофе должна делать?!
Могу в зубы дать, могу апперкот сделать. Выбирай, красавчик!
– У тебя пять минут, чтобы уйти из моей квартиры.
– Да что с тобой? – опешил Клим.
– Не люблю незваных гостей.
Мужчина отпрянул, будто его током ударило. Сузил глаза до мелких щелок.
Я сжала в ладони кулон и встретилась с Климом взглядом. Его серые глаза подавляли своей уверенностью и сканировали насквозь. Представила, как майор допрашивает подозреваемых в застенках участка, заставляя их признаться в том, чего они не совершали. А потом безжалостно приговаривает к пожизненному.
И я не преступница, и повесить на меня ничего не получится. Это нормальная жизнь, а не участок!
– Да пошла ты, дура сумасшедшая! – процедил Клим, надел свой плащ и ушёл, хлопнув дверью.
А зонт, главное, оставил. Тот самый, из-за которого ко мне домой и проник.
Я нахмурилась и вопросительно посмотрела на Феофана, который в образе кота возлежал в коридоре.
– Ты вслух про «преступницу» и «повесить» сказала, – флегматично пояснил домовой.
***
Выходные прошли под знаком самобичевания. Я с трудом, но восстановила картину вечера, посетовала на слабый организм, отказывающийся вести себя адекватно, и окончательно разругалась с Феофаном.
Во-первых, какое право он имеет защищать посторонних мужиков, когда я на них злюсь?!
Во-вторых, Клим меня дурой обозвал!! Хам! А домовой его оправдывает. Это возвращает нас к первому пункту.
Надька позвонила довольная до нельзя. Радостно сообщила, что очень мной гордится, и вообще замечательного мужика я себе отхватила.
– Он меня дурой обозвал, – остановила я хвалебные оды Котёночкину. Да и фамилия у него дурацкая! И имечко отстойное.
– Это с чего?
– Я его выгнала.
– А ты это чего, Вась?
