– Вы можете прекратить всё это?
– Не прекратить, – я покачала головой. – А упорядочить. Но для этого вам необходимо прийти в СМАК. Сейчас, – я принялась рыться в сумочке, пытаясь найти визитку.
Клим неохотно отпустил меня, забрал маленький белый прямоугольник и нахмурился:
– СМАК? Есть у меня такая визитка. О вашей конторе нигде никаких сведений. Зачем создана? Чем занимается? Кому подчиняется? С чего такой доступ? Зачем вам моё досье?!
– Так я вам всё расскажу!
– И больше всего ваша контора похожа на секту.
– Вы же у нас ещё не были!
– И не хочется, если там все такие, как… как… вы!
– Это какие ещё «такие»?!
– Такие сума… специфические.
– Сочту за комплимент!
– Немного ошибётесь…
Ой, поребриком по лбу, какой нахал! Я спасти его пытаюсь от безумия, а он ещё и огрызается! Поторопилась я лезть к нему с помощью! Так и знала, что все ковбои – кобели и сволочи!
– Потише, пожалуйста! Вам тут не дом свиданий! – сделала замечание пожилая смотрительница зала.
Да, Эрмитаж не место для подобных разговоров. Вот и женщина в цветастом платке, что сопровождала Клима, как-то странно на меня посмотрела. Очень радостно и заинтересованно. Я бы на соперницу по-другому реагировала. Может быть, она поняла, что мне до Иствуда фиолетово?
– Мне надо подумать, – мужчина схватил свою спутницу, которая ему в матери годилась, и бочком, с опаской следя за Данаей, не оборачиваясь к картине спиной, торопливо покинул залы Рембрандта.
Я даже цыкнула от обиды. Опять сорвался! Надо было помягче ему про СМАК вталдыкивать!
Так, это не моё дело. У меня тут ещë десяток картин с жалобами, а я отвлекаюсь на какие-то мелочи. Поправила костюм и поцокала по музейному паркету работать.
По пути домой пощекотала мизинец Колоссу, тот хихикнул и пожелал приятного вечера. И оставшийся день прошëл просто великолепно.
А вот следующий не задался с самого утра.
Перво-наперво я забыла зонтик, пришлось возвращаться домой. Из-за этого попала в пробку на Суворовском проспекте, простояла в ней полтора часа. Но бросить машину и дойти пешком не решилась. На дворе обосновался октябрь, а я в тонких колготочках. Да и лениво как-то.
Позвонила начальству, поплакалась на трафик, а Дизверко ответил:
«Ждёт тебя миссия великая, если не проворонишь всё как обычно».
И тон был таким, будто стану я на голову короче, как только заявлюсь на рабочее место.
Но мне не привыкать с драконом работать, в доспехах ходить. В эмоциональных.
А ещë странно, что Надя меня не искала, трубку не брала и не делилась со мной предсказаниями моего же наказания.
Поведение начальника и подруги объяснилось, когда, зайдя около 10:30 в кабинет, я увидела там Клима Иствуда-Котёночкина собственной персоной. Майор юстиции сидел за моим столом и рылся в моих бумагах. Основательно так, увлеченно. Так.
– А вы знаете, что личные вещи неприкосновенны? – вместо приветствия прижучила наглого мента.
***
Клим поднял на меня глаза немного испуганные и оттого огромные, серые, будто луна в открытом космосе, и почти такие же пустые.
Эк тебя, парнишка, жизнь-то побила.
Интересно, что ещё такого он услышал в Эрмитаже, что в такой панике к нам прибежал?
– Это если без ордера на обыск, – ответил Клим, отдёргивая руки от чужих документов.
– А что, вы уже с орденом?
– Только если Красного Знамени. Ордер, а не орден, – Иствуд кашлянул, сложил руки на груди и откинулся в моём кресле.
О господи, подайте мне кувалду, я его в землю забью! Вместе с его лицемерием, ордерами и званиями.
