– Чем тебя поощрить?
Сглатываю слюну. Поощрить? Ты всерьёз или это провокация? Раньше такие предложения всегда оказывались провокациями и заканчивались для меня плохо. Но сейчас от тебя веет такой искренней теплотой, что, возможно…
– Не знаю, мой господин. Я рядом с тобой и уже очень счастлива. Этого более чем достаточно.
Хочу тебя ещё.
Усмехаешься и сдавливаешь пальцами моё ухо. Чуть выкручиваешь – не очень больно, скорее неприятно; я шиплю, и чёрная кошка-мать, дремлющая неподалёку, тревожно вздрагивает. Чует конкурентку.
– Неправильный ответ. Я хочу, чтобы моя рабыня могла заявлять о своих правах… – (Выкручиваешь ухо сильнее; я тихо айкаю, но улыбаюсь. Отпускаешь. Наклоняешь голову набок, наблюдая за изменениями моего лица). – Чтобы она могла пользоваться своими преимуществами. Нельзя упускать поощрения, когда я считаю, что ты заслужила их. Запомнила?
– Да, мой господин.
– Запоминай дальше. – (Откинувшись на спинку дивана, кладёшь на неё вытянутую руку – медленно, кинематографично-красивым движением; выдержанным, как старое вино. За окном темнеет, и в вечернем свете оттенок твоей кожи ещё золотистее; чёрный котёнок обнюхивает твои пальцы – и потом, осмелев, умащивается прямо на них. Всё это так завершённо-прекрасно – впитываю каждую мелочь. Жаль, что я не умею рисовать). – Когда я скажу слово… мм… ну, допустим, слово «кошка» – ты встанешь на полусогнутые ноги и поднесёшь лицо к моей ладони. Вот сюда.
Расслабленно приподнимаешь другую руку. Зачем это?.. Мысли скачут и путаются, сплетаясь в клубок – ни одну нить не довести до конца. Меня охватывает звенящее напряжение – предвкушения, ожидания, сладко-пряного страха; точно под бой новогодних курантов, когда хочется верить, что скоро переродится мир. Киваю, глядя на твои пальцы. «Ты уверенно ходишь по моему солнечному сплетению…»
– Когда скажу слово «волосы», ты встанешь на четвереньки, пойдёшь к подоконнику и принесёшь мне оттуда то, что я скажу. Слово «пульт» – сядешь ко мне на колени. – (Холодно улыбаешься и молчишь пару секунд. Я боюсь дышать – вдруг что-нибудь не расслышу). – И самое главное. Если тебе будет нужно, чтобы я остановился – хоть в чём-то, – ты должна сказать… «Маврин, прекрати». Или даже – «Мавр, прекрати». Как захочешь.
Стараюсь не улыбнуться. Мавр.
Похоже на реплику Дездемоны перед удушением – Шекспир, наверное, вычеркнул её из черновиков своего «Отелло». Твоё полушуточное, полусерьёзное прозвище – именно сейчас, в такой ритуальный момент… Что-то жаркое внутри клокочет ещё сильнее.
Хочу тебя, хочу тебя ещё. Бери меня. Не могу терпеть.
«Перестань», – строго велю себе. Рыжий кот-вожак вальяжно уходит на кухню – кажется, твой оригинальный выбор стоп-фразы его не впечатлил.
– Запомнила? – спрашиваешь с мягкой гортанной вкрадчивостью; мне хочется застонать.
– Да, мой господин.
– Повтори.
– Слово «кошка» – я встаю на полусогнутые ноги и подношу лицо к твоей руке. Слово «волосы» – встаю на четвереньки, иду к подоконнику и приношу оттуда то, что ты скажешь. Слово «пульт» – сажусь к тебе на колени.
Что ж, иногда в цепкой гуманитарной памяти есть плюсы.
– Хорошо, – благосклонно киваешь. Вытаскиваешь руку из-под уснувшего котёнка; тот не просыпается. – А чтобы я остановился?..
– «Мавр, прекрати».
На этот раз ты светло улыбаешься сам – и я решаюсь отзеркалить твою улыбку.
– Да. Молодец. Знаешь, а ты была бы неплохим срочником, Тихонова! – (Всё ещё улыбаясь, делаешь глоток коньяка. Ты уже сравнивал меня со своими солдатами-срочниками – и, как и раньше, это почему-то болезненно нравится мне). – Ну что, прогоню тебя по командам?.. Кошка.
